Фрэнсис Хардинг - Недобрый час

— Теперь приведите сюда Бренда Эплтона! — потребовал Парагон по просьбе Тихони.

Безмолвная толпа ждала битых две минуты, пока мэр изображал поющего скворца. Наконец он придушенно хекнул и махнул рукой. Стражники верно истолковали этот жест как согласие. Через пять минут к мосту притащили избитого восемнадцатилетнего паренька с криво перевязанным боком и с рук на руки передали когтистой девушке.

— Надеюсь, в Манделионе все как ты говорил, — буркнула Тихоня. Она озабоченно посмотрела на Парагона, но тот, хихикая, лишь махнул в сторону открытых ворот.

Мэр в бессильной ярости смотрел, как Тихоня с раненым Эплтоном исчезает за воротами, уходя от расплаты.

На мосту остался один Парагон Худосочень. Солнце зашло за тучи, радуги погасли, и промокший мальчик задрожал на ветру.

— Как холодно, — сказал он, стуча зубами.

Мэр спустился вниз и медленно подошел к Удаче, ни на миг не забывая, что Парагон в любой момент может устремиться к воротам.

— Мальчик, пойдем, — сказал он с теплотой и даже почтением в голосе, ведь перед ним стояла сама Удача. — Наигрались, хватит. Ты ведь не привык ни к свету, ни к холоду.

Парагон покачал головой и дрожащими руками вцепился в голову добряка Фуллока.

— Пойдем. Мы согреем тебя и отведем в безопасное место. Никто тебя не тронет. — Мэр осторожно делал шажок за шажком. — Возьми меня за руку, и пойдем домой. Ты нам нужен. У тебя есть важное дело. Ты же понимаешь?

Мальчик устало прижался щекой к деревянной голове Почтенного и кивнул.

— Да. Важное дело. Всех спасать, — буркнул он. Потом захохотал, помахал кому-то в толпе, с неожиданной прытью перепрыгнул через перила и бросился бежать.

— Быстрее! Стреляйте… по ногам… — пролепетал мэр.

Захлопали мушкеты, но Парагон бежал так неуклюже, так дергался и вихлял на ходу, что ни одна пуля не попала в цель. Он проскочил в ворота и был таков.

— В погоню! — крикнул мэр, спешно ретируясь с моста.

Один-единственный стражник рискнул пойти вперед, но через пару шагов древняя доска подломилась под его весом, и он по пояс ухнул в дыру. Отчаянно цепляясь, он сумел вылезти на мост и медленно добрался до твердой почвы.

Повисла мертвая тишина. Как обычно, ненадолго.

— Спасайтесь! Удача Побора сбежала! Удача ушла! Мост падает! Бегите из города!

Слушая панические вопли, мэр обернулся посмотреть, кому Парагон махал на прощание, но увидел лишь безымянные маски ужаса. Правда, краем глаза он заметил сиреневое пятно.

Побор опустел с изумительной скоростью. Ночных жителей и так, кроме стен, ничего не держало, а дневные, лишившись Удачи, тоже растеряли былой апломб. Люди брали все, что могли унести, уволочь или укатить, и отправлялись в путь. К рассвету в городе не осталось ни единой живой души.

Причем через западные ворота вышло всего три человека: Бренд Эплтон, Тихоня и Парагон. По общему мнению, первая парочка отправилась в Манделион, а куда делся Парагон, никто не знал. Парень вприпрыжку ускакал в неизвестность и без следа растаял в вересковых пустошах.

Прочие жители хлынули через восточные ворота, изрядно озадачив сэра Фельдролла. Он и не подозревал, что в Поборе живет столько народу. Хуже того, его армия категорически отказалась переходить Длиннопер по «проклятому» мосту. В своем нежелании они были не одиноки, древние доски пугали всех.

Однако из любого правила есть исключения.

На рассвете, когда в прошлой жизни заревел бы первый горн, на восточный край моста шагнула одинокая фигура. Даже не шагнула, а скакнула. Всем весом обрушилась на доску, попрыгала на месте и пошла дальше.

Мошка, закутавшись в шаль, со всей дури молотила башмаками по обветренным доскам. Вчера, когда стражник провалился сквозь мост, Мошкины убеждения пережили сильный удар. На миг она поверила, что Удача на самом деле хранила Побор, что без Парагона мост рухнет в реку и город полетит следом. Ночью, заворачиваясь в одеяло, позаимствованное у солдат сэра Фельдролла, она ощутила, что не может до конца отделаться от этой веры. И поняла, что если оставит все как есть, то сомнения будут глодать ее вечно.

— Хорошо, — процедила она сквозь зубы, — докажи, что ты проклят. Докажи, что доска сломалась не случайно. Сбрось меня в реку.

Она так увлеклась экспериментом, что не заметила человека, бесшумно подошедшего с другого края моста. Лишь увидев под носом пару сапог, она прекратила скакать, выпрямилась и посмотрела в глаза Арамаю Тетеревятнику.

Он, как на прошлой встрече, был затянут в черный костюм, только сверху накинул плащ, а на руки натянул бежевые детские перчатки.

— Май, ты задолжала мне город.

Мошка, вздрогнув, вспомнила собственные слова: «Побор достается вам». Девочка взмахом руки указала на город, где зияли пустые окна, скрипели открытые двери, а ветер гонял по улицам хлопья пепла.

— Забирайте, мистер Тетеревятник, Побор ваш. Больше никто не предъявит на него прав. Даже голуби.

— Город — это больше, чем тонны камней, скрепленных раствором. В Поборе жили люди, а теперь их нет.

— А зачем вам люди, мистер Тетеревятник? Вам ведь нужен был только мост.

— Бесполезный мост.

— Вы и хотели, чтобы он стал бесполезным. Вы бы столкнули его в Длиннопер, если бы смогли.

— Правда? И зачем же?

Мошка рискнула исподлобья посмотреть Тетеревятнику в лицо.

— Потому что вы торгуете страхом. Напуганные люди бегут к вам, просят разобраться с радикалами, с преступниками, с пауком под кроватью. Они вручают вам свои города и позволяют диктовать вашу волю. Знаете, что я думаю? Революция в Манделионе — это самая большая удача Ключников за много лет. Теперь все ищут радикалов у себя в сортире, в погребе, в каждом шкафу. Правители в ужасе. Наверняка у вас в приемной толпятся губернаторы в париках, они кричат, что радикалы лезут прямо из тарелки с супом, и умоляют защитить их. Ваш праздник продолжается, пока стоит Манделион. Вот зачем в комплект к Ночному Побору вам понадобился Дневной. Чтобы без вашего разрешения через мост не прошла армия.

Предрассветный мороз посыпал статуи Почтенных перхотью. Тетеревятник с абсолютно невозмутимым лицом смотрел вниз на Длиннопер.

Пока Мошке везло. Хоть они с Тетеревятником скрестили клинки, они не метили друг в друга. У них была общая цель, так что два лезвия, одно длиной с палец, второе — до неба, сработали как ножницы. Только зря она не сдержалась. Надо было притвориться глупее. Дуру, случайно влезшую в большие дела, Тетеревятник мог бы отпустить.

— Май, ты думала о будущем?

— А что, у меня есть будущее?

Снова она краем глаза заметила, как уголки губ приподнялись на высоту волоска. Редкое, пугающее явление — улыбка Тетеревятника.