Сандра Вог - Серебряный вечер (ЛП)

— Сосредоточьтесь, — попросила я. — Сосредоточьтесь, — его руки дрожали, он растирал смесь по коже мальчика, и мне пришлось оттолкнуть его руки, он явно забыл, что нужно заканчивать.

Я опустила руку мальчика, подперла его щеку его же ладонью и убрала волосы с его лба. Волосы были мягкими, и я отвлеклась на миг, перебирая его кудри, думая, что так и касаются спящего ребенка. Желание пронзало меня больнее иглы. Я сглотнула и… прогнала его. Хватило минуты, чтобы прийти в себя. Дым рассеялся, я взглянула на бородача.

— Вытрите руки, — сказала я, указывая на почерневшую траву.

Он мне не слышал. Ладони его лежали на коленях, уголки рта дергались, но слова не получались. Я сорвала пучок травы и сама оттерла смесь с его ладоней, он не дрогнул.

— Не надо падать в обморок, — попросила я. Вцепившись в его плечо, я пожелала, чтобы моя энергия помогла ему прийти в себя. — Вы целый. Вы поможете.

Он повернул голову и странно на меня посмотрел, имя его было слишком знакомым, Рафинн. Дым проникал между нами, пламя угасало, шипя: «Разрушение и смерть, разрушение и смерть, все погибло, погибло, все погибло». Я отвела взгляд и осмотрела поле, где мы сидели. Другие выжившие уже ушли отсюда, и мне не нравилось быть наедине с тем, чье имя было больно произносить, чей взгляд был полон невысказанных слов.

— Послушайте, — процедила я, резко отвернувшись. Я тряхнула его за плечо и сжала сильнее. — Слушайте. Вы в порядке. Все будет хорошо.

— Хорошо… — повторил бородач. — Хорошо… — моя энергия все же зажглась в нем. Вина раскрылась в нем, шепот перерос в крик. — Я целый, потому что не помог! — выпалил он. — Я целый, потому что боялся! Я убежал. Я бросил деревню гореть… и убежал! Слышишь? Я убежал .

Мужчина зарыдал. Я застыла, отчасти жалея его, отчасти чувствуя отвращение. Я хотела бы убрать руку с его плеча, чтобы он нес свою вину сам. Я хотела бы убежать от этой тьмы, столкнуться со своим горем. Но Целители так не поступали. Он убежал. Я не могла.

Я дождалась, пока он успокоится, а потом отпустила его, отряхнув ладони.

— То, что было, уже прошло, — сказала я. — Теперь вы помогли. Смотрите.

Мальчик лежал, свернувшись калачиком, но рана покрылась пузырями по неровному краю.

— Это яд когтей Трота, — тихо сказала я. — Миньон выталкивает его, — я взяла в руки маленькую теплую ладошку и ускорила процесс. Мы смотрели, как лилово-черная кровь капает из раны, как она сменяется на чистую и красную. Рана быстро затянулась.

— Все яды так реагируют? — прохрипел мужчина.

— Разные яды отвечают на разные травы, — я взглянула на поле, покрытое пеплом, и добавила. — Некоторые вообще нельзя изгнать, — хукон был самым коварным, ведь его ничто не могло полностью излечить.

И вряд ли что-то могло излечить страх.

Он посмотрел на меня под разными углами, коснулся своего плеча, что я трогала до этого.

— Ты… такая сильная, хоть и юная, — в его голосе были нотки восторга. — Я думал, Целители все уже пожилые.

— Мне уже два месяца как семнадцать, — этого хватило. То, что я увидела за эти два месяца, заставило меня повзрослеть.

Я снова подняла руку мальчика и вытерла рану чистой частью своей накидки. Моя накидка была бирюзовой, была, пока я жила в Мерит. Миньон оставил черный след на ткани.

— Он маленький. Лекарство нельзя держать долго, иначе он не проснется, — объяснила я. — Целебные травы могут стать ядом, если использовать их неправильно. И они не для вас.

Последнее я сказала строго, ведь мужчина все еще смотрел на флакон с гелиотропом и тисом, что стояли на земле. В его взгляде появился новый оттенок. Он мог узнать одну из трав, понимал теперь и то, что неправильное использование их прервет его страх навеки. Всегда так было: смерть и исцеление. Они всегда были рядом.

Я спрятала склянки в сумку и закинула ее на плечо, чтобы сохранить. Сохранить… так я еще не думала. В Мерит, дома, мы никогда не запирали дверь, никогда не спорили со злостью, никогда не боялись даже Темного леса у нашего дома. А теперь, оказавшись на сгоревшем поле, я чувствовала опасность. Не от кровожадных Тротов, но от того, что они оставили после себя.

Еще одно чувство я оттолкнула, чтобы сосредоточиться. Мне надоело быть стойкой. Но я повернулась к бородачу, и лицо не выдавало моих мыслей.

— Пусть ребенок просыпается сам, — сказала я. — Найдите для него еду, и для остальных. Лучше — бульон. Разожгите костер. Найдите воду и ковш. Бросьте в воду что-то съедобное. Понимаете?

Он кивнул, дрожа. Я оттолкнулась от земли.

— Ты уходишь?

Я кивнула. Я и без этого опоздала исполнить свою судьбу.

— Но ты не можешь уйти! Не сейчас! — закричал он, подпрыгивая. — Ты должна помочь нам закончить начатое. Мы… не знаем, что делать. Ты в силах помочь.

«Нет, — я закрыла глаза. — Отпустите меня. Дайте мне уйти».

Но бородач развернул меня к себе, нервничая, забыв о мальчике на земле.

— Ты должна помочь, — настаивал он. — Сюда, — он решительно зашагал.

— Постойте! — крикнула я. — Ребенка заберите! — бородач вернулся и нетерпеливо подхватил мальчика на руки. Его стоило оставить исцеляться там, но бородач это уже забыл. Я не знала, не бросит ли он ребенка на холодных камнях, потому пришлось идти за ним.

Я отогнала недовольство и пробралась сквозь обгоревшие стебли и листья к ближайшему телу, чтобы найти одежду для мальчика. Старику там уже не нужна была его накидка, и я осторожно сняла ее с его плеч. Я забрала и фартук с трупа женщины.

— Сюда, — сказал бородач, когда я догнала его. Он вел меня к руинам Берна, где на рыночной площади уже лежал спасенный мальчик, подложив под голову фартук и кутаясь в пиджак. — Сюда, — повторял тихо бородач. Я следовала за ним, размазывая его следы на пепле.

Рядом с последним домом у длинного сарая в саду, что смог уцелеть, собрались выжившие пятеро жителей деревни. Они не могли успокоиться.

— Что это? — спросила я. — Еще кому-то плохо? — я подошла к засову на двери, но бородач крикнул:

— Нет! — он схватил меня за руку и оттащил. — Не один из нас. А… — он едва смог сказать. — Трот.

И в ответ из сарая раздался рев. Толпа вскрикнула и отступила. Даже я покачнулась, ощутив угрозу. Трот.

— Раненый, — прошептал кто-то.

— Первый пришел. Тамэл смог ударить его молотом, пока его не убили, — сказал другой. — И он убежал туда. Потом напали остальные…

Все это произошло два дня назад, насколько я знала. Я выпрямилась.

— Никто не открывал дверь? — спросила я. — Никто не смотрел? Он точно ранен?

Они покачали головами в ответ, я опустила голову.

— Нельзя так оставлять Трота.

— Мы думали, он умрет…

— А он не умер! — возмутился кто-то. — А если он…

— Вырвется и убьет всех нас!

— Отомстит!