Тереза Тур - Тайны отдела охраны музеев

— Забрали ее. Я чувствую. Только не понимаю — кто… И посмотри, что получается — пропадают женщины раз в три дня. А что тогда тремя днями раньше? Это когда получается… Ночью с двадцать четвертого на двадцать пятое?

30 июня 12:45 Отделение полиции на набережной реки Фонтанки.

— Не знаю… Мутная эта девица. Виктория Максимовна Петрова, 1995 года рождения. Я думаю, что никуда она не исчезала. И, тем более, никто ее не похищал. Бросила коляску на улице перед подъездом — и свалила к какому-нибудь очередному хахалю. Вы знаете, какой у нее послужной список по малолетке? А что она к своим шестнадцати годам два аборта сделала? А на третий раз рожать надумала? Нет, я вам точно говорю: ударилась в загул, очнулась непонятно где непонятно кем… Тут и про ребенка вспомнила. А может, вспомнила только у нас, в отделении полиции, когда на нее дело завели за оставление в беспомощном состоянии. А сейчас, конечно, придумывает черти что!

Участковая — капитан полиции — немолодая крепенькая тетечка с кучеряшками — была эмоциональна. Видно было, что эта история задела даже ее — человека по долгу службы и жизненному опыту — достаточно равнодушного.

— А когда это случилось? — поинтересовался Егор Иванович.

— В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое.

— А нашлась она когда?

— Да кто ее знает! Задержали мы девушку-красавицу на квартире у ее соседей-алкоголиков двадцать восьмого утром. Говорят, что вроде бы пришла двадцать седьмого ночью.

— Через трое суток, если допустить, что она говорит правду.

— Нашли мы ее пьяную. Говорит, что так испугалась, что зашла к друзьям. Выпила — для просветления в мозгах. А тут мы!

— Давайте мы все-таки с ней поговорим, раз уж приехали, — обратился Старцев к представителям полиции.

— Давайте, — пожал плечами Алексей Васильевич.

Девочка была какая-то несчастная, потерянная. И очень-очень молоденькая. Старцев ожидал увидеть оторву, — бесстыжую и наглую. А увидел затюканное жизнью существо, и неожиданно для себя почувствовал жалость.

— Мне отдадут моего сына? — обратилась она к Старцеву, должно быть, почувствовав сочувствие в его глазах.

— Смотря, что вы сделали. И, самое главное, чего вы не делали…

— Я не пила в тот вечер, когда исчезла. Правда. — Девчонка оглядела слушающих и сосредоточилась на Старцеве, старательно не замечая остальных.

— Что вы помните?

— Мы гуляли с Вадиком перед сном…

— Вадик — это?

— Это мой сын. Да… Мы гуляли. Я трезвая была. Правда!

— А потом?

— Потом… — Девочка убрала патетику из голоса и заговорила обычно. Устало. — Потом я ничего не помню. Очнулась. Бреду по дороге… И, главное, не понимаю — день или ночь… Светло ведь.

— Дальше. Что было дальше?

— Я поймала машину, уговорила подвезти. Уехала к Паше… К друзьям, — пояснила она, увидев вопросительный взгляд Старцева. — Да! — Решительно закивала она. — У них я выпила. Я так испугалась… Какая-то тоска…

— И вы не помните, как и куда исчезли? Где были эти три дня? Как их провели? С кем?

— Тоска… Я помню тоску. По свету. По жизни. По маме…

— И это все? — уточнил Старцев.

— Все. — Печально кивнула девочка и усмехнулась, — похоже, я не сильно себе помогла?

— Увы… — не стал ее обманывать Старцев. И отправился к двери.

— Я помню запах, — пробормотала себе под нос девчонка, словно опасаясь, что ее кто-нибудь услышит. — Так покойники пахнут, когда их в закрытых гробах хоронят…

— А пошли-ка посмотрим место, откуда ты пропала. — Остановился в дверях Старцев. Сотрудник отдела музеев вспомнил, что об ужасном запахе тухлятины говорила ему вчера свидетельница.

— Вы ей поверили? — поинтересовалась у него участковая, а Алексей Васильевич вопросительно посмотрел. Они курили уже втроем, отпустив девицу.

— Если женщина, которая пропала у супермаркета, найдется на третьи сутки, то есть сегодня к ночи, то — да. Я бы ей поверил. А где ее ребенок?

— Мальчика забрала тетя этой красотки. Там история такая… Обычная. Жили-были две сестры. Погодки. Из самой обычной семьи. Неполной — папа рано умер. Одна стала врачом, профессором. А другая… Другую пришлось хоронить в закрытом гробу — пила с кем-то. Нашли в лесопарке — падение с высоты своего роста — что там вышло и с кем… Дочка, к сожалению, пошла в маму, не в тетю. Теперь оформляется лишение родительских прав, тетка хочет оставлять мальчика у себя. И честно говоря, я думаю, что ему там будет лучше. Даже если на этот раз Виктория говорила правду.

— А я думал, что такого в центре уже не осталось, — обратился Старцев к женщине-капитану, разглядывая двор. — Расселили да выкупили.

Питерские «колодцы»… Уходящие в небо грязно-желтые стены, запах мочи и помоев, — неприятный, конечно, но вместе с тем обладающий каким-то особым магнетизмом депрессивно-меланхолического транса. Вот она, визитная карточка знаменитой «достоевщины». В таком доме, под самой крышей — комнатка с архитектурой гробика. У стены кушетка с порванными пружинами, с желтым, как эти стены, выцветшем матрасом. На нем трясется в лихорадке молодой человек, охваченный граничащей с психозом тоской. Тонкие черты лица, восковая бледность рассвета белой ночи над Невой, шершавое, изъеденное молью полотно пальто, под которым тонкие, мерцающие голубой паутиной вен пальцы сжимают теплое, гладкое древко топора.

Эта картина мгновенно пронеслась в памяти, когда взгляд чуть задержался на самом последнем этаже, и вот наконец он тонет в квадратике неба… Свобода, тоска, вера, раскаяние, надежда — все это вливается в грудную клетку одновременно, не спрашивая и не предупреждая душу — готова ли она, примет ли…

И каким бы ни было в этот момент небо — пасмурным, ясным, — давящим тяжестью свинца, либо зовущим ввысь прозрачностью лазури, — «небо-над-Питером» — это нечто осознаваемое сознанием, воспринимаемое чувствами, — субстанция, живущая своей жизнью и по своим законам. И чем дольше ты не покидаешь город, — тем сильнее его чувствуешь. И это чувство, простите, — бесполезно описывать словами.

Старцев с невероятным усилием оторвал взгляд от неба, чтобы не дать магии колодца завладеть им окончательно, глубоко вдохнул — и тут же пожалел об этом. Мерзкий запах мочи перестал навевать философские размышления. Фу…. Зато отрезвляет.

На первый взгляд ничего, что могло привлечь его внимание и хоть как-то пролить свет на случившееся, не было. Скользя глазами вдоль стен с характерными подтеками, он случайно встретился взглядом с серой кошкой, которая мгновенно съежилась и пулей шмыгнула в подвальное помещение через прямоугольное окошко. Старцев подошел к двери подъезда, дернул дверь на себя, вошел…

Да уж. Куда романтичнее вглядываться в квадратик неба, утопая в перспективе линий и вспоминая великого классика. В подъезде было темно, сыро, хотя лето в самом разгаре, и отвратительно настолько, что хотелось скорее выйти на улицу. Настроение испортилось окончательно. Его охватила злость.