Лорел Гамильтон - Поцелуй смерти [Litres]

– Так кто это?

Она покачала головой:

– Ты иди своим любимым займись, а моего мне оставь.

– Ого! «Любимый», даже не «бойфренд».

Она засмеялась, и такого смеха я еще никогда от нее не слышала.

– Иди Дьявола успокаивай.

Она ушла, продолжая смеяться. Я смотрела ей вслед и думала, как же я не заметила. Для нее это должно быть серьезно, раз ни слова не сказала. Влюбленная Клодия – кто бы мог подумать? Круто.

Я пошла к двери в подземелье – заняться моим Дьяволом. От этой мысли у меня чуть ссутулились плечи, будто я пыталась нести что-то тяжелое, но я их расправила, сделала глубокий вдох, подтянулась и встала настолько прямо, насколько позволяли мои пять футов три дюйма плюс еще и каблуки трехдюймовые. Очень много работы – заботиться обо всех, с кем у меня роман, но я никого не могла бы из них отдать. Ашер смог заставить нас отослать его, но я буду тосковать по нему, а я ведь не была для него главной возлюбленной целый год, каким был Дьявол. Он хотел добавить себе лишнюю девицу, а не терять мужчину, которого любил.

Я вздохнула, выпрямилась, подобралась и пошла успокаивать золотого тигра моего зова, моего Дьявола, рыдающего над разбитым сердцем.

Одна из самых больших трудностей при освоении полиамурности состоит в том, что у тебя может быть полностью разбито сердце в отношениях с В, но продолжается безмятежное счастье в отношениях с С. Однако это счастье не делает потерю В менее болезненной. То есть у тебя есть некие установленные отношения, которые помогают пережить утраченные, но сердце все равно разбито. У меня было раньше представление, что если ты любишь нескольких, то сердце у тебя разобьется только тогда, когда ты утратишь их всех. Как многие другие теории, она не выдержала проверки реальностью. Но я свою реальность ни на что не хочу менять, и надеялась сейчас убедить Дьявола поступать так же.

Раздвинув занавеси, Дьявола я не увидела, но ощутила его, как дуновение горячего воздуха в лицо. Значит, у него эмоции были так сильны, что он не закрылся как следует.

Золотые тигры – мастера самообладания: им приходилось веками скрываться от «Арлекина», но сейчас эмоции Дьявола прорывались через этот привычный контроль. Я пошла по следу этой энергии и нашла его сидящим возле камина, спиной к стене, мускулистые руки обнимают колени, прижимая их к груди, голова на эти колени склонилась, и виден лишь водопад светлых волос с переливами светлого и темного – от почти белого до темно-желтого. Прямым волосам хватало длины, чтобы скрыть лицо плачущего Дьявола полностью. Он на пару дюймов выше Никки, в плечах не так широк, но все равно крупный мужчина. И вот он сжался в такой комок, что едва виден за большим креслом, отгораживающим каменный фальшивый камин. Одет он был в белую футболку и светло-синие джинсы, босой, так что весь он был светлым контрастом красному и золотому декору гостиной.

Пока я шла к нему, охранники тихо испарились – теперь это была моя проблема. Да, черт побери, не только теперь – всегда. Из-за ревности Ашера с Дьяволом встречалась только я, так что теперь это так и было – только он и я. Я быстро помолилась, прося о мудрости, потому что не знала, что сказать, но мне известно, что иногда не важно, что ты скажешь, а важно, что ты хочешь что-то сказать, что просто ты здесь.

Я подошла к нему и тронула шелк его волос. Дьявол судорожно, прерывисто вздохнул, поднял голову. Мелькнуло залитое слезами лицо, моргнули глаза, где янтарно-коричневый ободок вокруг зрачка был окружен светло-голубым ярким кольцом, и Дьявол обхватил меня за бедра, притянул к себе, ткнулся всем телом в раздвинутые колени, почти обернул меня вокруг себя, насколько мог. В сидячем положении его голова доставала мне выше пупка. Вдруг я почувствовала, какая я маленькая.

Поглаживая его волосы, я приговаривала:

– Ничего, Дьявол, ничего.

Он замотал головой, вытирая лицо о мою футболку, и сумел сказать хриплым от слез голосом:

– Совсем не ничего. Еще как чего.

– Ашер уедет только на месяц, а потом вернется.

– Я его люблю, Анита. Люблю по-настоящему.

– Это же прекрасно, Дьявол.

– Никогда раньше не был влюблен.

Я наклонилась над ним, обняла его, потому что в первый раз это бывает невероятно больно.

– Это прекрасно и страшно, правда? – спросила я.

Он обернулся ко мне, и я шагнула назад, чтобы нам смотреть друг на друга.

– Да. Потому что он и прекрасен, и страшен.

– Вот да, – кивнула я. – Прекрасен и страшен – это именно о нем.

– Если бы он тебя услышал, решил бы, что ты про шрамы.

Я погладила Дьявола по щеке, пальцами по контуру лица.

– Я ему предлагала попытаться исправить эти шрамы. Он отказался.

– Он боится.

– Я знаю. Мне пришлось бы срезать приличный кусок кожи, сделать новую рану и проверить, смогу ли я залечить ее сексуальной энергией. Если не получится, ничего другого делать не будем.

– Он боится снова приобрести идеальную красоту.

– Почему? – удивилась я.

Он пожал мощными плечами, мышцы шевельнулись на руках, обнимающих мои ноги, колени уперлись ему в грудь. Я бы упала, если бы он меня не держал. Я обняла его за шею и за плечи, а он просунул голову между моими грудями.

– Я пришла тебя утешать, – рассмеялась я.

Он потерся лицом о груди:

– Вот это утешительно.

Я посмотрела на него, прищурившись:

– Это ты так хочешь сказать, чтобы я на эту тему не говорила?

Он потыкался лицом, пока не нащупал сосок, потом стал тереть его губами, пока не почувствовал, что я на его прикосновение реагирую.

– Нет, я так хочу сказать, что давно уже не трогал груди, и мне девушек не хватает. Я его действительно люблю, Анита, вот правда, но если он хочет, чтобы я бросил всех, кроме него, то для этого я его люблю недостаточно.

Он снова начал легко поглаживать мне сосок губами.

У меня запрыгал пульс на шее, тело начинало реагировать на прикосновение.

– Любовь побеждает не все, – сказала я.

– И глупо думать, что все? – спросил он.

– Нет, не глупо. Есть люди, для которых одного достаточно, а вот для тебя… – Он продолжал тереться лицом. – Я не знаю никого другого, такого бисексуального. – Он лизнул мне сосок через футболку – длинным движением языка. У меня в голосе появилось придыхание. – У тебя и правда нет предпочтений – мужчина или женщина, тебе важна личность. – Он широко раскрыл рот, захватил столько моей груди, сколько влезло. У меня пульс бился так, что мешал говорить. – Таким, как ты, нужно и то, и другое, без этого плохо. – Его зубы стали давить, медленно, пока давить, не кусать. – Я так понимаю, что ты больше не хочешь разговаривать.

Голос у меня звучал придушенно.

Он, не выпуская грудь из зубов, мотнул головой.