Сиалана - Потерянный осколок

Предаваясь унылым мыслям, мы подъехали к перекрестку. И куда дальше? Всего ван и меня охватило отчаяние. Я закричала во все горло. Плохо дело. Кто-то умрет, и этот кто-то по левую сторону от нас. Я его чувствую. Решено, едим налево!

— Ты как?

— Нормально, поехали туда. Там умирающий наш, — и я тронула коня.

Около вата мы ехали по узкой дороге, кое-где сужающейся до тропки, и тогда мы пристраивались друг за другом цепочкой. Впереди виднелось небольшое озеро и странная фигура на его берегу. Непонятное существо сидело, опустив ноги в воду. И все бы ничего, но это нечто было розововолосым. Как такое возможно? Длинные, до талии, розовые волосы! Упиться и не жить!

— Э-э-э-э… это что? — растерялся маг. Я разнообразием речи в тот момент мало отличалась от Вана.

— Ну-у-у-у… э-э-э… простите… э-э-э… дух?

Незнакомец повернул голову и грустно посмотрел на меня своими абсолютно розовыми глазами.

— Э-э-э… призрак? — он покачал головой, — маг, жертва неудавшегося эксперимента, эксцентричный некромант?

Он печально вздохнул.

— Не трудитесь, не угадаете.

— А вдруг… хотя чего это я? Ван, поехали, хватит нам и одного ненормального в нашей развеселой компании.

— Они так же сказали, — безразлично произнесло нечто.

Мне не интересно, мы едем дальше. Любопытству нет, силе воли да-да-да! Да упырь с ней, с силой, которая воли.

— И кто это они?

— Все мои сородичи. Они тоже не хотели иметь со мной ничего общего, — и розовый поднялся.

Не спеша, он пошел вдоль берега. Чуть выше меня ростом, худой, едва там мышцами пахнет, но фигура пропорциональная. Лицо миловидное, красивое, с мягкими чертами, как у девушки. Однако орлиный нос и более грубый подбородок дают закрасться подозрениям относительно его женственности. Одет изысканно — кожаные, расшитые золотыми узорами, а может и золотыми нитями, штаны и камзол для верховой езды, черного цвета. Белоснежная рубаха, так же расшитая и с оборочками у ворота. На манжетах рубиновые запонки, предполагаю, настоящие. Из обуви высокие начищенные сапоги, что сейчас сиротливо остались стоять чуть в стороне. Под камзолом виден пояс с ножнами, где спрятана сабля. По поверхности рукояти тянется вязь из белого и желтого золота, думаю, и лезвие так же расписано. В волосах, ранее мной не замеченная, инкрустированная розовыми рубинами золотая, тончайшей работы заколка, удерживающая собранные у висков пряди на затылке. И это утонченное существо продолжало своими аристократичными шагами мерить уступ берега. Через пару шагов раздался хруст под его босой ногой и обреченный стон «опять».

Что значило это опять, я не знаю, да и не до него как-то было. Тут такое случилось. Наш случайный встречный просто-напросто сгорел в розовом пламени и осыпался пеплом. Оригинальная смерть. А через ван меня потянуло петь. Значит, вот кто наша запланированная жертва. Я спешилась, чтоб не сбиться с ритма, и запела.

— Что за бред? — возмущению моему не было предела. Я вообще черным юмором не страдаю. Так откуда вот эта песенка взялась?

— А-ха-ха, коготь подточил, ах-ха-ха… — да уж, иногда у болезного с юмором все в порядке, но почему именно сейчас?

— Хватит гоготать, ничего смешного в этом нет, тут чело… кхм… неизвестно что пеплом осыпалось, а ты над его останками слезы от смеха проливаешь, — попыталась прекратить я приступ.

— Гы-га-га, кхм… ха-хм-хм-ха…ах-ха-хмх!

И что это за предсмертные хрипы? Поворачиваюсь, а розовое нечто, что пять вар назад горело розовым пламенем, держится одной рукой за живот, а второй безуспешно пытается закрыть себе рот. Не, я ошиблась, это послесмертное гоготание.

— И что, зомби сгрызи, здесь творится? — и новый приступ хохота с обеих сторон, слаженно так.

— Ну ты даешь… ах-ха… я прям не поверил, что ты банши, когда петь начала… ха-ха, — возвестило это нечто, — да за такое я готов хоть каждый ват с жизнью прощаться.

— Ты уже с ней попрощался. Вали отсюда, дух эксцентричного существа, куда там вас уносит? Вот прямо туда и побыстрее.

— Прости, плакальщица…

— Дана.

— Дана, но я не унесусь в райские кущи пинать облачных пони и упиваться запахом божественных цветов.

— Само собой. Всевышние тебя и на десять тат к своей обители не подпустят. На кой им розовое пожарище в Светлом мире.

— Жестокая ты, — обиженно сказало нечто.

— Мне говорили. Так что это все значит? Тут и духу твоего быть не должно, в буквальном смысле, а ты вот стоишь и на смех меня поднимаешь, — грозно смотрю на духа, которого и след простыть должен был.

— Туго соображаешь банши…

— Дана!

— Я не дух, я вполне жив, здоров и осязаем. Можешь проверить, — и он протянул мне руку, а я попятилась. Тут непонятно что творится, а он мне руку тянет. Я не самоубийца.

— Ваня, дотронься до него, будь другом.

— А зачем?

— Ну, понимаешь, он поздороваться хочет, а я, как бы это… — и вот что ему сказать, что тебе уже все равно хуже не будет, а я жить хочу. Грубо как-то, — я леди и со мной за руку не здороваются, — пришло мне в голову, — короче. пожми ему руку и все!

— Хорошо.

И он подошел к розовому. Тот, ранее протянутую тыльной стороной ладонь, повернул ребром для рукопожатия, и их руки встретились. Я даже дышать перестала. Увы, рука Вана не прошла сквозь протянутую ему в ответ руку духа. А значит, никакой он не дух. Плохо, просто ужасно. Что же такое нам попалось на пути? Так, спокойно. Хватаем Вана и бегом отсюда. А то пока будем разбираться, что же он такое, нас быстренько закапают и пеплом могилку посыплют, тем самым… э-э-э… тем, которого уже нет. Что за ерунда? Куда пепел делся? Если только…

— Ван, тащи-ка его сюда! — розововолосый попытался выхватить свою руку у Вана, но не тут-то было. Малыш одним рывком притянул его к себе, схватил за плечо и повел ко мне.