Джон Толкин - Хоббит

– Слово павшего для нас свято, Аркенстон же теперь у него.

Даже четырнадцатая часть оказалась несметным богатством – больше, чем у иного смертного короля. Немало золота Бард отправил бургомистру Озерного города, а своих сподвижников наградил со всей щедростью. Королю эльфов лучник подарил его любимые изумруды – оплечье Гириона, которое получил от Даина.

Бильбо он сказал:

– Это богатство столько же твое, сколько мое. Старые договоренности не в счет, ибо слишком многие добывали сокровище и отстаивали его. Ты был готов отречься от своей доли, но мне бы не хотелось, чтобы сбылись слова Торина, в которых он раскаялся перед смертью, и ты, по нашей вине, остался ни с чем. Тебя я желал бы наградить щедрее других.

– Спасибо, – ответил Бильбо, – но вообще-то мне так проще. Не представляю, как бы я довез такое богатство до дома без войны и смертоубийств. Да и непонятно, что с ним потом делать. Пусть лучше будет у тебя.

После долгих уговоров хоббит согласился взять два сундучка – один с золотом, другой с серебром – столько, сколько можно навьючить на сильного пони.

– Думаю, это будет мне в самый раз, – сказал он.

Наконец пришло время расставаться с друзьями.

– Прощай, Балин, – сказал Бильбо, – и прощай, Двалин, прощайте, Дори, Нори, Ори, Оин, Глоин, Бифур, Бофур и Бомбур! Да не поредеют ваши бороды! – И, обернувшись к воротам, добавил: – Прощай, Торин Дубовый Щит! И Фили и Кили! Да не изгладится ваша память!

Гномы поклонились до земли, однако слова застряли у них в горле.

– Добрый путь и удачи тебе во всем, – сказал наконец Балин. – Если навестишь нас еще, когда чертоги заблещут по-старому, то попируем от души!

– Если заглянете в наши края, – отвечал Бильбо, – то заходите, не раздумывая. Чай в четыре, но вас я рад видеть в любое время!

И он отвернулся.

Эльфийское воинство возвращалось домой, увы, сильно поредевшее. Тем не менее многие радовались, ведь северный мир стал светлее на долгие годы: дракон пал, гоблины разбиты, а за холодной зимою придет весна. Гэндальф и Бильбо ехали с лесным королем, рядом шагал Беорн, снова в человечьем обличье – он смеялся и распевал во весь голос. Так они добрались до опушки Мирквуда, севернее того места, где из леса вытекала река.

Здесь остановились, потому что волшебник и Бильбо не хотели въезжать в лес, как ни уговаривал их король погостить хоть немного. Они намеревались обогнуть Мирквуд с севера, у подножия Серых гор. Дорога предстояла долгая и утомительная, но теперь, после разгрома гоблинов, она была безопаснее гиблых лесных троп, а главное, ею собирался идти Беорн.

– Прощай, о король! – сказал Гэндальф. – Да будет весел зеленый лес, покуда мир еще юн! И да радуется весь твой народ!

– Прощай, о Гэндальф! – сказал король. – Появляйся и впредь в самую трудную и неожиданную минуту, и чем чаще, тем лучше!

– Очень прошу, – с запинкой выговорил Бильбо, переминаясь с ноги на ногу, – прими вот это! – И он вытащил серебряное с жемчугом ожерелье, прощальный подарок Даина.

– Чем заслужил я подобный дар, о хоббит? – спросил король.

– Мм… э-э… видишь ли, – сконфуженно пробормотал Бильбо. – Я… э-э… хотел бы отчасти отблагодарить тебя за… э-э… гостеприимство. В смысле, что даже у взломщиков есть совесть. Я выпил немало твоего вина и съел немало твоего хлеба.

– Я принимаю твой дар, о Бильбо Великолепный! – серьезно ответил король. – И нарекаю тебя другом эльфов. Да не укоротится твоя тень (иначе воровать станет слишком легко)! Прощай!

Тут эльфы свернули в лес, а для Бильбо начался долгий путь к дому.

Ему пришлось пережить немало тягот и приключений. Дикий край оставался диким, и там много чего водилось помимо гоблинов; однако у хоббита были надежные спутники – волшебник и Беорн, – так что настоящая опасность ему не грозила. К середине зимы добрались до Беорнова дома и здесь задержались надолго. Праздник зимнего солнцеворота выдался на удивление теплым и ясным. Беорн созвал на пир множество гостей из ближних и дальних краев. Немногие уцелевшие гоблины забились в самые глубокие щели, варги в лесах повывелись, и можно было путешествовать без опаски. Беорн со временем стал правителем обширных земель между горами и лесом; говорили, что его потомки до девятого колена умели принимать медвежье обличье. Среди них случались угрюмые и злые, но большая часть унаследовала Беорнов нрав, если не стать и силу. При них Мглистые горы окончательно очистили от гоблинов, и в Диком краю наступил мир.

Была весна, дни стояли теплые и солнечные, когда Гэндальф и Бильбо наконец распрощались с хозяином. Как ни тянуло хоббита в родную нору, он уезжал с сожалением, ибо весной цветы у Беорна были ничуть не хуже, чем летом. Наконец выехали на торную дорогу и поднялись на тот самый перевал, где их захватили гоблины. Однако теперь стояло ясное утро. Обернувшись, путники увидели залитый белым солнцем простор. За равниной лежал Мирквуд, синий вдали и темно-зеленый по опушкам даже весной. На самом краю окоема вздымалась Одинокая гора; на ее вершине искрилась снежная шапка.

– Значит, после огня – снег, и даже драконам когда-нибудь приходит конец, – сказал Бильбо, поворачиваясь спиной к своим приключениям. Его туковская половинка очень устала, а бэггинсовская крепла день ото дня. – Теперь я хочу одного – поскорее оказаться в собственном кресле!

Был первый день мая, когда они наконец выехали к обрыву, под которым лежал Ривенделл и Последний (или первый) Приветный дом. Снова вечерело, пони устали с дороги, особенно вьючный, и все мысли были только об отдыхе. Едва они въехали на крутой спуск, Бильбо услышал эльфийские голоса в кронах дерев, словно они не смолкали все это время; как только путники оказались на поляне, лес наполнился песней, очень похожей на старую, примерно такой: