Екатерина Гардова - Призрак в подарок (СИ)

— Ну я говорю, это который маг к тебе посватался, с зелеными или красными волосами?

— Да тьфу, на что мне эти кролики, прости меня грешную. Нет.

— Не кролики? А кто тогда? — мне тоже вдруг интересно. — Кащей?

— Тьфу два раза. — Фыркнула в ответ красавица в летах.

— Жанна, я сдаюсь, не тяни кота за хвост.

Та засмеялась и выдала:

— Да соплеменник твой… только вот имя у него новое.

— Да? — от услышано новости я впала в прострацию, не иначе.

— Но тебе пока не скажу, сначала вот князь нас поженит, тогда и имя узнаешь.

Я оторопело взирала на счастливую бывшую каргу, понимая, что пока меня не было, та сошла с ума.

— Милая, ну не смотри ты на меня так, у меня ж сердце не каменное. Зачем он тебе, а? У тебя наш князюшка, вредина та еще, а мне тоже счастья знаешь как хочется…нашего, бабского? А уж какой из него жеребец получился… хм, в смысле, мы с ним подходим друг другу. Как небо и земля, как ежик и кактус…

— Как девочка и персик, — на автомате добавила, затем вдруг фыркнула, и не удержавшись, засмеялась. — Совет вам, Жанночка, да любовь.

— В смысле? — теперь уже не поняла новоявленная невеста.

— В прямом. И можешь не волноваться, так-то он мужик неплохой, к тому же теперь свободный, не женатый, у тебя вообще шелковым станет.

— Карина, а ты… ты уже его не любишь? Он мне говорил, что ты мне все волосы повыдергиваешь, если узнаешь.

Разве можно доводить меня до колик и так смешить? Мое хрюкание приглушила подушка, так как смеяться уже не было сил.

— Я что-то не пойму, — успокоившись, вытерев слезы, села ровно и сжала подушку в руках, — Жанна, он тебе сделал предложение или ты? Почему это мне нельзя говорить?! Что за глупости?

— Ну-у-у, — засмущалась вдруг Жанна и села поближе, — вообще-то я ему ультиматум выдвинула, или он делает мне предложение, или я его князю сдам на поругание.

— Хм, — выгнула бровь, борясь с очередным приступом смеха. — Поругание? Князю?! Жанна, ты что-то путаешь, дорогая.

— Нет, ничего не путаю…он вообще мою Мерседес совратил, вот за это и ругать будет.

Бр-р-р, стоп!

— Жанна, но если он и Мерседес… каким боком ты здесь оказалась?

Неужели и тут «тройничок»? Они в этом мире вообще все какие-то озабоченные на это дело…с ума сойти с ними можно.

— Дык обвенчана она уже с господином Пончо. Жена она ему, а тут этот, пес шелудивый, вот и пришлось брать все в свои руки… к тому же взять там точно есть что.

— Фу-у, Жанна, — поморщилась от ее солдафонского юмора.

— Значит не любишь уже? — прищурилась, недоверчиво взирая на меня.

— Ни капельки.

— Почем знаешь? Неужто князя нашего разлюбезного не просто так выбрала, а? — и видимо что-то увидев в моем лице, переменилась вмиг и радостно захлопала в ладоши. — Ай да славно, ай да супер-пупер!

— Блин, Жанна, ты где таких выражений понабралась? — заворчала я, недовольная, что по моему лицу оказывается можно и чувства все мои прочесть, и уж тем более к супругу моему.

— Знамо где… От вас, иномирцев. И кстати, я так понимаю, что свадебный ваш бал должен все же состояться. Вот как только князюшко вернется, так и за пир возьмемся на весь мир. И нашу тоже свадебку с Тошенькой справим.

— Тошенькой! — прыснула я снова в кулак.

— Ай, проболталась.

Хм, это ее что-ли так тошнит от него или…

— Тотоша, так я его теперь звать стану. И пес шелудивый станет ручным у меня. Гарантирую. И кстати, если ты какую обиду держишь на него, прости горемычного. Никого-то у него не осталось, токмо я и есть.

— Ладно, Жанна, тебе решать, — зевнула, и постаралась выпроводить словоохотливую женщину.

Та быстро пожелала спокойной ночи, и унеслась, пообещав с утра приступить к обсуждению предстоящего бала. Я же только рукой махнула, думая, что пока Эд не объявится, ни о каком бале речи быть не может.

А утро было великолепным, ароматным и упоительным, ибо меня искупали, накормили и одели как принцессу, и все было здорово, пока на весь дворец, который иногда и не дворец, а замок, разнесся яростный, бешеный рык «Где она?!!».

И мне как-то враз поплохело, особенно, когда из покоев мужа я расслышала, как что-то рушится, падает, грохочет где-то на уровне нижних этажей. И сразу вспомнилось, что я вроде как в глазах кричащего князя почти изменница, или нет?

Приближение грохота, испуганные возгласы челяди, звуки распахивающихся или слетающих с петель дверей мог бы напугать, если честно, но уверенность в том, что я вообще-то никому не изменяла, и даже мысли об этом не было, позволило сцепить зубы покрепче, принять соблазнительную позу на диване и даже сделать вид, что я читаю какой-то местный журнал.

И я даже не в курсе, что Тигра мертва, и что все три демиурга мужского пола ко мне теперь неровно дышат, у меня один единственный теперь свет в оконце… стоп! Я ж ни разу ему не говорила, что люблю его, потому наверное он и сомневается в моих чувствах. И в тот момент, когда я уже была готова подорваться и бежать Эду навстречу, внутренний голос велел сидеть на месте и дергаться, потому как…

Дверь упала почти к моим ногам и в проеме появился взбешенный князь. Вперив в меня гневный взор, сложил руки на груди, явно сдерживаясь, ликом потемнел и злым, дрожащим голосом:

— И как я должен это понимать?!

Медленно положила журнал на диван, плавно поднялась, чуть прогнув спину, и с покачивающимися бедрами соблазнительно (ну это мне так кажется), прошла к своему огнедышащему дракону.

— Что именно, дорогой? — ласково проворковала и подошла совсем близко, так что наши бедра соприкоснулись, и ладошки удобно уместились на его груди.

Ощутив руками, как быстро бьется его сердце, поднялась на цыпочки и подняла руки повыше, обхватывая напряженную мужскую шею.

— Наклонись, — тихо попросила, облизнув губы.

— З-зачем? — перестал сверкать молниями и уголки его губ дрогнули в сдерживаемой улыбке.

— За надом. Узнаешь.

Эд не устоял, и повиновался. Склонив ко мне голову, заблестел глазами в предвкушении, а я подарила ему самый нежный, самый любящий… щелчок по носу.

— Где ты шлялся, дорогой, столько времени?! — рявкнула прямо ему в губы, и отступила на шаг.

— Что?! — опешил он, и вдруг зарычал, схватил меня за талию и дернул на себя, быстро переместив одну руку на затылок, сжав посильнее за волосы всей пятерней.

— Это я где шлялся?! — глубокое возмущение вибрировало в его грудной клетке, вырываясь хриплым голосом. — Какого черта! Карина!

И впился в мои губы страстным, обжигающим, и таким упоительно-долгожданным поцелуем, что даже ноги подкосились и я повисла в его руках, почти задыхаясь. Горячие губы прочертили дорожку вдоль линии подбородка, пощекотали за ушком, заставляя уже и низ живота налиться жаром, затем прошлись по шейке, а глухой, рокочущий голос мужа возмущенно рычал: