Владислав Римма Храбрых - Завод седьмого дня (СИ)

Все было как раньше: скоро придет от Мартенсов Юнга с руками, грязными до локтей, и Марта будет лить графин за графином; вернется от Маркеса Карел, злой и голодный; с заднего двора зайдет Тиль.

Хорошо было раньше.

– Что у тебя с рукой? – Марта подняла голову, только дочистив последнюю картофелину и положив ее в тарелку посреди стола.

– Ничего, обжегся по глупости, – Альберт махнул ножом.

Ладонь с пластырем действовала куда лучше, чем если бы он ее забинтовал.

– Все нормально, видишь, – он показал кулак и тут же разжал руку.

Не очень качественный заводской пластырь уже начал отклеиваться – под уголки попали кусочки картошки.

Марта добавила в миску картошку и кусочек масла, перемешала.

– Неси тарелки, Берти.

Альберт кивнул и поставил две тарелки на стол, побродил по комнате в поиске вилок, но не нашел, поэтому присел у ведра для грязной посуды, извлек оттуда несколько приборов и тут же вымыл.

– Вот.

Он отдал вилки Марте и вернулся к плите. Поставил на спираль чайник, засыпал туда заварку и накрыл крышку.

– Сейчас заварится, и я сяду. Ты ешь пока.

Но Марта его дождалась и только после того, как Альберт поставил перед ней щербатую кружку и сел сам, принялась за салат. Задумчиво ковыряясь в завтраке, Альберт не знал, о чем поговорить, поэтому рад был встать из-за стола.

– Давай, я помою, а потом пойду.

Марта кивнула и, ничего не говоря, неспешно ушла наверх.

Наскоро вымыв тарелки и чашки и протерев их полотенцем, Альберт все расставил по своим местам, придирчиво осмотрел кухню и ушел, не оставив ни следа своего пребывания.

Как Карел и Юнга. Он теперь каждый раз уходил так, будто решил не возвращаться.

В землянке, как обычно, было влажно и холодно, но Альберт не собирался задерживаться. Он сгрузил в коробку, которую обычно брал для этого у Мартенсов, все головы, на которых парафин накрепко застыл, подхватил ее за ручки и поднялся наверх.

Его – и головы, конечно – ждала Петерс. И он совершенно не ожидал увидеть ее не одну.

Вошел Альберт боком, открывая ногой дверь перед собой, поэтому, когда он понял голову, Маркес уже отпускал руку Пет, и они оба повернулись на звон колокольчика.

Маркес раздраженно цыкнул и быстро вышел из зала, заглянув в коробку, которую нес Альберт, и чуть толкнув его плечом. Петерс сползла по стойке и закрыла лицо руками. Плечи ее дрожали.

Альберт поспешно поставил коробку на прилавок и потянулся к девушке, оборвав себя на полпути. Он не знал, как утешать девушек и женщин. Марта всегда была весела, а Юнга в минуты расстройств могла отвесить такую оплеуху, что от нее все старались держать подальше. Учиться было не на ком.

Победив свою нерешительность, Альберт все же присел рядом, притянул к себе Пет и обнял ее за плечи. Девушка стиснула его шею, уткнулась лицом в плечо и разрыдалась: по-настоящему, с всхлипами и заиканиями.

Альберт никогда не видел такого раньше и даже немного испугался.

– Пет. Петерс, милая, – озадаченно пробормотал он. – Петерс…

Ее узкие плечи задрожали. Альберт вздохнул девушке в волосы и принялся гладить ее по спине. Он был в полнейшей растерянности и не знал, что делать. Да так, видимо, никогда и не узнает.

– Пет, хорошая, посмотри на меня.

Петерс подняла взгляд, со всхлипом выдохнула и снова вздохнула. Глаза у нее были насыщенно зеленого цвета, такие яркие на фоне покрасневшего белка. Все это в обрамлении слипшихся длинных ресниц.

– У тебя глаза красивые, очень, – Альберт взял лицо девушки в ладони и коснулся губами ее лба, влажных щек, ресниц. – Что случилось?

Пет зарыдала еще сильнее, поспешно отстраняясь и вставая. Она прижимала ладони к горящим щекам, размазывая слезы.

Обругав себя, Альберт поднялся следом за ней и обнял Петерс за плечи.

– Пойдем, – он потянул ее к двери, ведущей из зала в коридор.

Они завернули на запущенную кухню, где Альберт налил в чашку молока, и направились вверх по лестнице. Почему-то он повел Пет в ее комнату, а не комнату Йохана. Привел, усадил на кровать и дал в руки стакан.

Хлюпая носом и стуча зубами о край чашки, Петерс выпила молоко, немного успокоившись. Забрав у нее чашку, Альберт сел рядом и притянул ее к себе, целуя в очаровательно покрасневшее ухо.

– Ничего не спрашивай пока, ладно? – Пет убрала с лица длинные волосы и коротко взглянула на Альберта снизу вверх.

Тот кивнул и почти не удивился, когда девушка подхватила его под руку и спиной начала падать на кровать. Не отрываясь от его губ, Петерс ухватилась за полу свитера Альберта и потянула вверх.

Альберт придирчиво изучил деревянные балки потолка, шматок паутины в углу, слой пыли на шкафах, только после этого повернулся на бок и поцеловал Петерс в голое плечо. Она недовольно заерзала и натянула одеяло до уха.

– Так что случилось?

Альберт уложил подбородок на ее плечо и задумчиво погладил заплату на пододеяльнике. Пусть заводские ткани были неплохи, но все же они не были вечными.

– Сейчас? – Пет оглянулась на него с упреком.

– Нет, до сейчас. Сейчас я немного понимаю. Зачем Маркес приходил?

Петерс укуталась в одеяло, и стало видно только ее пушистую макушку.

– Звал.

– Куда звал? – Альберт нахмурился и потянул краешек одеяла, но Пет держала крепко.

– Они уезжают из города. И он, ну, звал меня с ним и Эльзой.

Альберт сел, пошарил рукой по полу, собрал в кучу свою одежду, оделся и снова сел, положив руку на ногу Петерс, запутанную в одеяле.

– Куда они собираются уходить? Зачем? Что вообще происходит?

Пет поднялась, все так же закутанная в огромный кокон, и села. Смотреть она старалась в другую сторону.

– Если бы ты меньше занимался своей семьей, а чаще бывал в городе, то знал бы, что люди из города уходят. Но ты даже когда по улице идешь, не смотришь по сторонам. Погружен в свои мысли, в глазах можно увидеть, как ты высчитываешь, сколько молока сегодня уйдет на сыр, а сколько – через неделю.

– Я о тебе тоже думаю, – возмутился Альберт, как раз сейчас думая совершенно не о ней.

– Ну, да. Но о сыре чаще.

Петерс внимательно на него посмотрела. На ее лице не было ни следа былой истерики. Альберт подумал, что она все уже для себя решила. Но больше этого его тревожила мысль о том, что последние несколько недель они с Гором жилив разных мирах. И, кажется, Пет была больше там, чем здесь, с ним.

– Но кто уходил? Кто уже ушел? Куда они идут?

– Выйди на улицу, открой глаза пошире, и ты увидишь, что мало кто остался. Я не знаю, куда они идут, но явно туда, где лучше, чем здесь.

Петерс поднялась и начала одеваться, Альберт наблюдал за ней, чуть поворачивая голову.

– И только ты ничего не замечаешь. Иногда мне кажется, что тебе уже давно пятьдесят лет и все, что тебя тревожит – это работа и заботы.