Владислав Римма Храбрых - Завод седьмого дня (СИ)

И все же Карел попытался.

– Но, после этого… как? Вас же осталось так мало.

– Нас много, – Кристиан потушил сигарету о внешний подоконник и отправил окурок в свободный полет, проследив за его падением. – Просто те, кто поумнее, ждут, что им скажут, а не спорят и не стучат кулаком по столу. И если тебе кажется, что я сейчас говорю возвышенную ерунду, то ты не очень ошибаешься, разве что в векторе моих слов. Все, что делается, делается не по чистой случайности, не потому что вдруг стало так нужно. А по задумке. Когда много-много лет ничего не меняется в целом городе, люди начинают уподобляться сами себе. И происходят такие вещи. То, что происходит сейчас, ничем не отличается от того, что было восемь лет назад. Для тебя, может, это совсем другая жизнь, а мы все это уже видели. И я видел, и мама. Постоянно одно и то же. Какая-то несусветная ерунда.

Карел задумчиво поболтал осадком в кружке, наблюдая за тем, как он волнуется от движений.

– То есть, тебе все равно?

– Почему все равно? – Кристиан прищурился, внимательно вглядываясь в его лицо и пытаясь понять что-то. – Наоборот, смерть брата сейчас важнее всего другого. Но это не отменяет того, что теперь все двинулось по новому кругу. Точнее, этот круг уже подходит к концу. Карел, пожалуйста, прекрати из-за этого так страдать! Я не могу тебя видеть. Ты просто не понимаешь того, чем мы живем. Того, с чем мы выросли. Наших взглядов на смерть.

Кристиан был вторым человеком, который говорил Карелу о том, что он просто не понимает заводчан. Да, это было так, но сравнение с Тибо не делало Кристиану чести.

– Ну, и как же вы видите смерть?

– Как смерть, – Кристиан широко развел руками. – Как нечто, с чем лично я не могу справиться. А ты можешь?

Карел тут же вспомнил отца и мать, и Альберта, и Юнгу, а еще Джои и Хельгу, и даже Абеля.

– Нет.

– И никто не может. По секрету тебе скажу, даже Мастер.

Так и не сумев понять, шутит Кристиан про Мастера или же совершенно серьезен, Карел негромко пробормотал:

– Чтоб вы провалились с этим вашим Мастером.

– Карел, – очень мягко попросил Кристиан, – не надо так. Иначе это плохо для тебя закончится.

Карел не нашел, что ответить, только пожал плечами. Он и без того ничего не понимал, а теперь запутался еще больше. Слова Абеля о Кристиане отличались от его собственных слов. Это Абель не знал ничего о брате или не считал нужным говорить правду какому-то парню?

– То есть ты займешь сторону Мастера в этом конфликте? – решился уточнить Карел.

Мастер с ним, соврет так соврет.

Кристиан задумался, повисла неловкая пауза. Карел был уверен, что он не ответит, но Кристиан обманул его ожидания. Он переместился за стол и только после этого ответил:

– Я займу свою сторону, Карел. Может, ты и не знаешь, но есть такая сторона. Ее люди занимают обычно, когда не хотят бесславно умереть. Ну, славно тоже, кстати. В общем, не хотят отправиться к праотцам раньше, чем выйдет жизненный срок. Знаешь, я вообще хочу прожить как можно дольше. И даже можно ничего после себя не оставлять. Мне будет уже все равно, как заживет Завод после того, как я умру. Возьми на заметку и делай все, чтобы выжить, а не все, чтобы тебе перерезали горло.

– Ты знал, что это случится.

– Я? Конечно же, я знал. И предупреждал вас обоих, и что в итоге? Мой брат мертв из-за своего слишком большого чувства ответственности за людей, к которым он не имеет никакого отношения. Ты представь: чтобы с младшим братиком ничего не случилось, он пошел туда и решил взять все в свои руки. Брат же еще маленький, он же не справится, – Кристиан брезгливо изогнул губы. – И ты тоже. Поперся, хотя я говорил этого не делать – и надо же, выжил. Чудеса какие-то. И никто не проломил тебе голову стулом, хотя ты и для тех, и для других чужой. Для парней Свена ты очередной предатель, потому что они не знают тебя в лицо, а для этой толпы идеалистов – неизвестный мальчик в форме Мастерской. Подозрительно, не находишь?

– Я сразу ушел, когда Абель сказал, – почему-то попытался оправдаться Карел. – И вообще, в чем ты меня обвиняешь?!

– Ни в чем, – Кристиан перестал наседать и как-то съежился, будто на время разговора покинул границы своего тела и стал больше, а сейчас вот вернулся назад. – Просто это было неожиданно. Я думал, он не пойдет. Ему же всегда было наплевать.

Карел растерянно кивнул. Либо он и в самом деле не понимал ни одного человека из живущих в Заводе, либо Кристиан был великолепным лжецом. А может, и то, и другое вместе.

– Мне кажется, он пошел туда именно потому, что там должен был быть ты.

– Да, как же, – ехидно отозвался Кристиан. – Только меня там не было, я же не дурак. А он пошел именно потому, что я просил этого не делать. Как и ты. Сидели бы сейчас на своей работе, бумаги с места на место перекладывали, а не побивали за один день рекорды смертности за полгода.

Карел отставил кружку и обнял пакет с какао. Если в его сторону начались пока еще не осознанные упреки, то недалеко и до драки. А значит, пора уходить.

– Я пойду, наверное.

– Завтра чтоб на работе был, – довольно равнодушно ответил Кристиан, наливая себе еще какао.

Видимо, он потерял в нем интерес как в собеседнике.

– Будет одно важное дело относительно тебя. Настолько важное, что даже опаздывать не смей.

– Конечно.

Карел попятился, как будто ожидал, что Кристиан кинется на него и немедленно отберет пакет с какао. Пробравшись по стенке, он вышел в коридор и оттуда, уже спокойнее, направился в сторону своего дома.

Все слова до единого бултыхались где-то внутри горьковатым осадком. То, что Кристиан говорил, и то, чего не сказал – насколько это были разные вещи? Что чувствует человек, когда видит тело своего мертвого брата? А если он – заводчанин и у них не принято горевать? Насколько это будет похоже? Чувствуют ли здесь это «ничего», отраженное в словах, или это только слова и неумение высказаться?

Наверное, оставалось только смириться с тем, что ему, Карелу, этого не понять, да и к счастью, наверное. Больше у него нет братьев, нет и тех, к кому можно было привязаться. Нет, нужно держаться от заводчан как можно дальше. Что бы там ни говорил Кристиан, никому не хочется думать о том, что после его смерти на него посмотрят, скажут: «Ну, увы», – и отправятся дальше по своим делам.

Идти на работу не хотелось. Никакие важные дела и не думали просыпаться раньше, чем до обеда, поэтому Карел взял одну из книг, прочитал первые десять страниц и отложил. История про двух братьев, которые жили в разных городах и никогда не знали друг о друге, честно говоря, не впечатлила. Карел отложил книгу с мыслью, что потом, наверное, стоит к ней вернуться, когда хотя бы пройдет желание вообще никого в округе не знать.