. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

Понемногу отогревшись, Острон улегся обратно и попытался уснуть: рассвет еще не загорелся, и в квадратном оконце напротив было видно мутно-серое небо. В голове повторялись события сна, снова и снова. Бесплотный голос, нашептывавший на ухо. Он знал , кому принадлежит этот голос. Сомнений нет. От одной мысли, что темный бог может прокрадываться в сны людей, спина покрывалась мурашками. В своем сне, пусть это был и очень неприятный сон, Острон мог объяснить все: шатры лагеря -- ведь они уже столько времени были в пути; холод -- это все предрассветный мороз. Даже белоглазого. Он много думал о белоглазом.

Он не мог объяснить только существование бесплотного голоса, говорившего с ним.

"На каждый дар ваших богов есть ответ".

Поежившись, он все-таки поднялся и осторожно, чтобы никого не разбудить, пошел к выходу. Ясное дело: уснуть после такого ему не удастся.

Снаружи было еще холоднее, и Острон какое-то время топтался в темноте внешнего холла, в открытые арки которого лился тусклый серый свет, пока не сообразил, что можно просто использовать огонь. Тут огонь никому не помешает; с этой мыслью он передернул плечами, и его фигуру окутало пламя. Наконец стало потеплее. На востоке понемногу загоралась заря. С запада, напротив, были тяжелые тучи. Выйдя из-под укрытия здания, Острон глянул на свой огонь: язычки трепыхались на ветру и давали понять, что тучи принесут еще один дождь, -- вероятно.

-- Величественно смотришься.

Он резко обернулся: в арке стояла Лейла, и ее губы сложились в усмешку. Острон нахмурился. Он ничего не имел против Лейлы, конечно, но... ну, в общем, после событий в Ангуре он как-то опасался оставаться с ней совсем наедине.

Но не убегать же теперь.

-- Я просто греюсь, -- буркнул он. Лейла рассмеялась.

-- Только Одаренному нари пришло бы в голову греться таким способом.

Острон сердито нахохлился, и пламя угасло.

-- А тебе-то чего не спится?

Девушка пожала плечами, оглянулась вокруг.

-- Так, просто.

Она спустилась по низким ступенькам, прошла мимо Острона и оказалась на другой стороне небольшой площади, у самого почти обрыва скалы. Смело заглянула туда; уж чего, а высоты Лейла точно никогда не боялась. Вообще говоря, Острон не представлял себе Лейлу напуганной .

-- Целое море, -- сказала она, оборачиваясь к нему. -- Только посмотри. Конца-края ему не видно.

Острон, подумав, подошел к краю и встал рядом с ней. Действительно, низину Шараф затопило; это было чудное зрелище, какое не всякий кочевник видел хоть раз в жизни. Темное небо отражалось в воде, как в зеркале.

-- Не подходи слишком близко к обрыву, -- заметил Острон, глянув на ноги девушки: Лейла стояла на самом краю, и из-под одного из ее сапог бесшумно посыпалась пыль. -- Падать неблизко, знаешь ли.

Лейла фыркнула.

-- Что, страшно?

-- Нет, но летать я не умею, -- надулся он. -- В случае чего.

Она переступила с ноги на ногу; теперь обе ее ноги были на краешке. Девушка гордо вскинула голову, топнула сапожком.

-- Лейла!

-- А я не боюсь!

Острон осторожно взял ее за локоть и попытался оттащить. Лейла стряхнула его руку, бесстрашно глянула себе под ноги. Скала опускалась почти отвесно, и далеко внизу плескалась вода.

-- Если я упаду, так там ведь целое озеро, -- сообщила девушка, -- не разобьюсь.

-- Ага, ты падала в воду с огромной высоты? -- возразил Острон. -- Вода ненамного мягче песка на самом-то деле.

-- А ты откуда знаешь?

-- Прыгнул как-то в Харрод с причала в Ангуре, -- неохотно сказал он. -- Не то чтобы там было далеко падать, но неприятно.

-- Зачем же ты прыгал?

-- Улла поскользнулся и упал в воду. Он не умеет плавать.

-- А ты что, умеешь? -- удивилась Лейла.

-- Ну, пришлось научиться.

Она рассмеялась. Острон снова глянул под ее ноги. Пыль все сыпалась вниз серебристым ручейком. Девушка замолчала, глядя куда-то вперед; в этот момент из-под ее сапога с негромким треском вывалился камушек.

От неожиданности Лейла не удержала равновесие, и одна ее нога соскользнула в пропасть. Она громко взвизгнула; Острон, подспудно ожидавший этого момента, резко схватил ее за руку и дернул на себя.

От его рывка Лейла едва не полетела вперед, прочь от обрыва, Острон ее не отпустил, и в итоге они нелепо пропрыгали сколько-то, пока ему не удалось затормозить. Лейла тяжело дышала, распахнув глаза, оглянулась назад; свободной рукой она ухватилась за бурнус Острона и так и не выпустила. Он сердито выдохнул:

-- Дура! Я же тебе говорил!

Она перевела взгляд на него, а потом лучезарно улыбнулась.

-- А я знала, что ты меня вытащишь.

Острон наконец отпустил ее руку. Ладонь Лейлы тоже убралась, но совсем не так быстро; он отвернулся, вдруг обнаружив, что они стоят слишком близко друг к другу.

-- В следующий раз специально даже не подойду к тебе, -- пригрозил он, -- чтоб ты головой думала.

Рассвет понемногу окрашивал серое небо в персиковый. Острон, сердито хмыкнув, направился к зданию храма; в первых лучах солнца оно выглядело особенно величественно. Высокие стены песочного цвета были увенчаны куполами, и те блестели: все тот же металл, хоть и местами изъязвленный ржавчиной, но в целом прилично сохранившийся. Он знал уже, что в некоторых комнатах крыша обвалилась, впрочем. Храм Шарры очень неохотно поддавался влиянию Хубала, и время, казалось, замедлило здесь свой ход, но неумолимое время все-таки шло вперед, разрушая древнюю постройку. Время, подумалось Острону: хотя всем известно, что Мубаррад, бог огня -- главный из шести, Хубал тоже очень силен. Огонь может моментально разрушить творение человеческих рук, оставить лишь пепел и дым. Время разрушает исподтишка.

Мысли о времени и его боге вызвали воспоминание о Даре. Одаренный ли Анвар? Острону казалось, тому нет нужды скрывать свой Дар. Возможно, если прямо спросить его, он скажет.

Утро спокойно вступало в свои права. Понемногу просыпались люди; солнце едва взошло, как тучи, двигавшиеся с запада, затянули небо. Вновь начался ливень. Дождь был недолгим, но бурным; небо от грома раскалывалось, тут и там плескали яростным светом молнии. Внутри здания, впрочем, шум был приглушен стенами, а когда Острон спустился по лестнице в подземную его часть, грохот воды оказался почти неслышен.

Анвара в его комнатушке с письменным столом не было; Острон огляделся, зажег небольшое пламя в ладони. Ученый китаб весь прошедший вечер казался весьма занятым, когда все уже спали, он ходил по старым коридорам и делал какие-то записи, бормоча себе под нос: должно быть, не хотел терять и минуты своего пребывания в храме Шарры, который он скоро должен будет покинуть навсегда. И теперь Острон, прошедшись по темным холлам, обнаружил в одном из них яркий, неземной свет, а посреди него -- фигуру толстяка. Он погасил собственный огонек и вошел в холл. Анвар что-то записывал, держа лист бумаги на весу, и не заметил нари. Со всех сторон на них смотрели величественные лица богов.