. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

-- А-а, Абу Кабил, -- вздохнул он. -- Опять ему неймется. Только вчера... нет, позавчера он расспрашивал меня о древней истории племен.

-- Его что, тоже интересует история? -- удивился Острон. -- Я думал, он все-таки больше про свое ремесло читает.

-- Его тоже, -- Фавваз опустил брови, -- все понемногу интересует. Тот еще умник, этот Абу. Но тебя, мальчик, привлекают сравнительно недавние события. А его -- то, что случилось настолько давно, что уже никто толком не знает истины.

Сказав это, старый библиотекарь все-таки устремился в коридор, а Острон от неожиданности пошел следом. Басир остался за своим местом, обнаружил, что головной убор его давно валяется на полу, и поспешно принялся прилаживать его на место на затылке.

-- Насколько же древние это события? -- спросил Острон, догнав ковыляющего Фавваза. -- Как стена Эль Хайрана строилась, что ли?

-- Нет, -- покачал старик головой. -- Еще давнее того. Времена сотворения мира его волнуют, то, как родились боги, да еще всякие пророчества.

-- Какие еще пророчества?

-- Ну, например, -- раздался у него за спиной голос Абу Кабила; Острон едва не подпрыгнул. -- Одно пророчество гласит, что однажды не в меру любопытный мальчишка получит по затылку.

В следующую секунду Острон получил по затылку. Кузнец легонько щелкнул его сзади, да еще хадир смягчил удар, тем не менее он возмущенно обернулся.

-- Абу! Чего это я не в меру любопытный?

-- Мир тебе, господин Фавваз, -- проигнорировал его кузнец. Библиотекарь сипло рассмеялся.

-- Да пребудет с тобой Ансари. Ты уже нашел книгу, которая тебя заинтересовала бы?

-- Вот эту, -- Абу Кабил продемонстрировал очень старую, потрепанную книгу в кожаном переплете. Фавваз нахмурился, перехватил ее и бережно погладил по корке, потом кивнул.

-- Неохотно даю ее тебе, -- сказал он. -- Но ты умеешь обращаться со старыми драгоценными книгами, как никто. Надеюсь, этот однорукий мальчишка когда-нибудь научится так же.

-- Благодарю тебя, -- Абу Кабил склонил голову и, заговорщически улыбнувшись Острону, пошел прочь. Острон остался стоять, приложив ладонь к затылку.

-- Древних пророчеств наши предки оставили предостаточно, -- пробормотал Фавваз, глядя вслед кузнецу; тот прошел по коридору и закрыл за собой дверь. -- Но все они ясны примерно так же, как вода в Хафире.

-- Совершенно непрозрачная, -- машинально ответил Острон, потом обернулся к библиотекарю. -- То есть, понять их невозможно?

-- Что-то вроде того, -- хмыкнул старик и неспешно побрел в зал Нари. -- Их можно трактовать. И большинство из них можно трактовать как угодно. До сих пор неясно, сбылись ли они или еще нет, и сбудутся ли когда-нибудь вообще.

Острон заглянул в арку. Такое огромное количество книг до сих пор впечатляло его; он начинал двигаться куда осторожней, оказываясь в этих залах, потому что отчего-то очень боялся что-нибудь задеть и уронить. Библиотекарь шел вдоль полки, и его сухие узловатые пальцы скользили по корешкам, будто проверяя.

-- Столько старых книг, -- еле слышно вздохнул старик. -- Столько книг разрушается от времени... Я переписывал их, пока рука моя не ослабла. Но их хватит еще на одну жизнь.

-- Поэтому ты посадил Басира переписывать?

-- Да, да. Я велел ему отбирать самые старые, самые разваливающиеся и переписывать их. У мальчика хороший почерк, несмотря на то, что он пишет левой рукой. Есть одно пророчество, -- неожиданно добавил Фавваз, -- которое очень интересовало Абу Кабила еще лет десять назад. Когда он только пришел в город. Это, пожалуй, единственное пророчество, которое можно толковать почти однозначно.

-- О чем в нем говорится? -- спросил Острон.

-- Когда мир окутает тьма, -- просипел Фавваз, нахмурившись, -- и надежда начнет таять, ее прощальный луч зажгут шесть богов. Последние из последних пойдут в бой и одолеют темного бога навсегда.

-- Ух ты, -- без особого восхищения заявил парень. -- Мне кажется, таких пророчеств должна быть целая прорва. Я давно заметил, люди, особенно старые, просто обожают говорить о конце света и о том, что раньше-то все было лучше, песок был желтее и солнце не так палило. ...Извини, к тебе это не относится. Но, в общем, любая бабка в моем племени могла еще кучу с горкой напророчествовать.

Фавваз рассмеялся.

-- Когда я был молод, -- сказал он, -- я думал так же, как ты. Но знаешь, одно меня озадачивает; наверняка то же самое, что и Абу.

-- Что?

-- Ты встречал Одаренных, парень?

-- ...Одного, -- немного неуверенно ответил Острон. -- Он был из джейфаров. Я встретил его совсем недавно.

-- А слыхал ли ты о них?

-- Ну конечно!

-- О тех из них, кто живет в наше время, -- уточнил старик. Это заставило парня задуматься.

-- Слыхал о нари, который спасал людей из огня, -- припомнил он рассказ Сунгая. -- Но мне сказали, что он был древний старик и уже, наверное, помер. Муджалед еще как-то говорил о том, что раньше в Тейшарке жили двое... но они тоже мертвы.

-- О чем и речь, -- вздохнул Фавваз. Его руки ловко извлекли с полки книгу и принялись ее ощупывать. -- Одаренные -- надежда всех племен, мальчик. Надежда... тает.

-- Но...

-- Я ничего не говорю, -- немедленно перебил его старик. -- Ступай себе вообще домой, если не будешь брать книгу.

С этими словами он сунул том, который держал, на место и спешно пошлепал прочь.

***

В тот день у Халика (впервые за два с лишним месяца) нашлись какие-то свои дела. Дядя Мансур уже вторые сутки охотился в северных землях, и Острон остался совершенно один; даже книги у него с собой не было, и он как раз раздумывал о том, не сходить ли до библиотеки, чтоб заодно поболтать со стариком Фаввазом и его помощником, или до мастерской Абу -- хотя в это время дня кузнец, скорее всего, работает в кузнице.

Занятый такими мыслями, парень извлек из белых ножен ятаган и принялся натирать его тряпицей, хотя, в общем-то, чудный металл не нуждался в чистке. Острону просто нравилось прикасаться к клинку, ощущать его легкость.

Он чуть не порезался, когда распахнулась дверь. На пороге стоял Адель; лицо у него было грязное, бурнус весь в пыли. Видимо, только что вернулся из очередного похода. Их глаза встретились: глупо вышло, Острон чувствовал всю нелепость момента, он так уставился на вошедшего, будто ожидал, что явится сам Мубаррад, и надо было что-то немедленно сказать, чтобы развеять это ощущение.

-- А, -- протянул он деланно-равнодушно, -- отважный страж безопасных земель явился. К сожалению, добавить про "не запылился" -- не могу, потому что запылился.

-- Пошел ты в Хафиру, -- буркнул Адель, снимая бурнус. -- Сам-то все в городе сидишь, великий герой. Внутри стен небось легко хвастаться, как ты с одержимыми воевал?

Острон не ответил, вернувшись к оружию. Обмен любезностями был, в общем-то, завершен: в последние две недели они регулярно при встрече говорили друг другу нечто подобное. А большую часть времени молчали (особенно в присутствии других людей). Халик и дядя Мансур легко могли их высмеять, а перед Сафир было неудобно.