. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

-- Он спрашивает, почему некоторые люди носят на голове гнезда, -- сказал Сунгай. Острон фыркнул:

-- Представляю себе, что бы ответил дядя Мансур, если бы услышал этот вопрос.

Улыбка мягко сошла с лица джейфара, и тот продолжил общаться с животными. Наконец совы снялись с места одна за другой и улетели; Хамсин, бывшая одной из них, еще посидела на руке Сунгая, но потом тоже взмахнула пестрыми крыльями, собираясь на ночную охоту.

-- ...Все готово, -- серьезно сказал Сунгай, обращаясь к Халику. Слуга Мубаррада, смотревший в темноту, кивнул. -- Когда мы начнем атаку?

-- Завтра вечером мы тронемся в путь, -- ответил тот. -- К утру мы должны будем приблизиться к городу. Они вряд ли нападут первыми; хоть они и безумцы, темный бог не настолько глуп, чтобы лишиться преимущества в виде стен. Штурм начнется на рассвете.

-- Ты хочешь сражаться при свете дня, Халик? -- спросил Острон. Великан рассмеялся.

-- Ну разумеется. Как ты думаешь, когда у темного бога меньше всего силы? Когда ясно светит солнце. Надеюсь, что солнце будет светить.

К утру о решении Халика знали все; день проходил в нервном ожидании, все думали только о том, что грядет завтра. Халик велел отдыхать перед трудным ночным переходом, и Острон валялся в шатре, который делил все с теми же людьми; полог был откинут, и Улла сидел на границе отбрасываемой им тени, играя на барбете. Казалось, он что-то сочиняет. У них были и посетители: Ханса о чем-то шептался с Лейлой, а рядом с Остроном подобрала ноги Сафир, и ее темно-зеленые глаза смотрели куда-то перед собой. Сова Сунгая спала на плече Острона, чем он был невероятно горд: сам джейфар ушел обсуждать какие-то очередные планы с Халиком и командиром Усманом, а Хамсин хотела спать, но в шатре не было ничего похожего на насест. Впрочем, первую же попытку погладить ее по круглой голове птица строго пресекла, больно укусив его за палец.

-- О чем ты думаешь? -- негромко спросила Сафир, оглядываясь на Острона.

-- В данный момент -- о том, что у этой совы очень острые когти, -- улыбнулся он.

-- ...А вообще?

Он вздохнул.

-- Конечно, о завтрашнем бое.

-- А меня больше беспокоит, что будет потом, после него, -- заметила она, перекинула толстую косу через плечо и принялась теребить ее пальцами. -- Ведь... об этом все говорят. Ты знаешь? Все эти люди, с которыми мы шли от Ангура... многие из них только издалека видели тебя и Сунгая, но все знают о вас, о том, что вы -- Одаренные. И все говорят, что когда битва закончится, вы отправитесь... в Хафиру.

-- Ну, так сразу не отправимся, конечно, -- хмыкнул Острон. Хамсин завозилась во сне, еще сильнее сжала его плечо когтями, но потом отпустила. -- Во всяком случае, Сунгай говорит, надо сначала отыскать остальных Одаренных... если они есть.

Она задумалась, склонила голову набок.

-- Интересно, как будет выглядеть Дар других племен.

-- У моего племени, -- заметил Улла, сидевший к ним спиной, -- все должно быть достаточно просто. Гайят -- богиня воды. Наверное, Одаренный Гайят будет плеваться водой, как Острон -- огнем.

-- Удобно, -- сказал Острон. -- Представь себе, тащимся мы по Хафире, а вода там, между прочим, отравленная. И тут Одаренный маарри в любой момент может вызвать кувшин с водой. Да, без него мы там точно не обойдемся.

Улла негромко рассмеялся.

-- Ханса, -- окликнул он, повернув голову. Тот обернулся.

-- Чего?

-- Ты же марбуд, верно? Вы оба, -- кивок в сторону Лейлы. Девушка вскинула подбородок.

-- И что?

-- В вашем племени наверняка ходило много баек про Одаренных?

-- А в каком племени их не ходит, -- сказал Острон.

-- Так-то мы были в разбойничьей банде, -- буркнула Лейла. -- Не больно-то нам о таких вещах рассказывали. Хотя если бы к нам каким-нибудь образом попал Одаренный, уж мы бы сумели использовать его Дар как следует!

-- Лейла, -- поморщился Острон. -- Дар дается человеку не для того, чтобы грабить.

Она громко фыркнула.

-- Вообще-то мамка кое-что говорила мне, -- сказал Ханса, отводя взгляд. -- Она утверждала, что видела Одаренного Джазари, когда еще была девчонкой. Говорила, что он был тощим, как скелет, и казалось, что его вот-вот ветром сдует, но когда надо было, он мог... изменяться .

-- Как это?

-- Ну, как... как в сказках, -- Ханса рассмеялся. -- Бац! И примет облик другого человека. А еще он мог поднимать тяжести. Я имею в виду... такие, какие и силач вроде Халика с трудом поднимет. Потому что Джазари -- бог плутовства и делает все не таким, каким оно выглядит. Мамка говорила, этого человека было не сдвинуть с места, потому что на самом деле он был очень тяжелый.

-- Тебя временами тоже бывает непросто сдвинуть с места, -- заявила Лейла, -- но это потому, что ты упрямый, как верблюд.

-- Кто бы говорил.

Она пихнула его в плечо, но Ханса легко завалился набок, и Лейла тоже не сохранила равновесие, едва не упала следом за ним.

-- Дурак!

Остальные рассмеялись.

-- И вправду как брат и сестра, -- еле слышно пробормотала Сафир.

-- Вижу, хорошо время проводите, -- раздался голос Сунгая со стороны; Острон оглянулся. Джейфар подошел к шатру, неся что-то в руках, и уселся неподалеку от Уллы. Хамсин проснулась, открыла один глаз и посмотрела на него, но осталась сидеть. Острон выпрямился и заглянул через плечо Сунгая.

В руках тот держал песчаную крысу. Животное, кажется, было ранено; обычные песчанки реагировали на вид Хамсин, пусть и спящей, достаточно бурно и пытались сбежать или хотя бы сжаться в комочек. Эта так и осталась лежать, и ее пушистый бок быстро поднимался и опадал.

-- Что с ней? -- спросила Сафир, заглядывая с другой стороны.

Сунгай нахмурился.

-- Она сказала, что с трудом сбежала от стен Тейшарка, -- ответил он. -- Бежала все утро, хотя песок под конец начал сильно жечь ей лапы. У нее просто сильный ожог и болевой шок.

-- Зачем же она бежала?.. -- начал было Острон, но осекся: и дураку ясно, зачем , чтобы рассказать Сунгаю что-то важное.

-- Что еще она рассказала? -- вторил Улла.

-- Ее... мысли очень спутаны, -- буркнул Сунгай, осторожно укладывая песчанку на свернутый бурнус. Принялся рыться в своем вещевом мешке, выудил оттуда пиалу и налил из фляги воды; все смотрели, как он пристраивает пиалу так, чтобы лапки крысы оказались внутри. Они действительно покраснели.

-- Но она беспрестанно твердила что-то про ужас, скрывающийся в стенах города, хотя ничего более внятного я от нее не добился, -- закончил джейфар.

-- Мубаррад милостивый, -- прошептала Сафир. -- Что бы это могло означать?

Сунгай лишь пожал плечами.

-- Что бы это ни было, -- сказал Острон, -- завтра утром мы это узнаем наверняка. Что бы нас ни ждало, мы не можем просто взять и отступить.

***

Жеребец, большей частью спокойный и послушный, странно нервничал. Должно быть, животное тоже чувствовало близость... чего-то дурного. Острон остановился рядом с Сунгаем, потянув за поводья. Обычно на таком маленьком расстоянии его конь пытался укусить лошадь джейфара, но не в этот раз.