Ули Драфтер - Расплата за дары

Остаемся в апартаментах одни. Он, довольно приподнятым тоном обращается ко мне.

— Твоя комната будет напротив моей. Пока мы останемся здесь. Есть еще пара мест, где нам придется часто бывать, но об этом позже. У нас есть свободная неделя, чтобы определиться с тем, как нам лучше работать. — он подводит меня к одной из дверей, передавая мне плоский серебристый кусок металла, универсальный ключ. — Но учти, мне будет постоянно нужна твоя помощь.

Он помогает мне открыть дверь, я благодарю, захожу внутрь. Лок остается на пороге.

— Помощниц я пришлю к тебе. Подберешь себе одежду. Прислушайся к ним, это важно.

Я не удерживаюсь и спрашиваю:

— Ваши помощники, они не простые смертные, выращены специально? — тут же осекаюсь, видя сильную перемену в лице хозяина, оно снова становится серьезным и холодным.

— Это просто люди, которые заслужили мое доверие, хватит пока вопросов, — говорит он спокойно, и уходит в глубь комнат. Я остаюсь ждать.

Довольно странно для Высшего говорить о смертных, как о равных. Обычно такие отношения сводились к категориям хищник-жертва или хозяин-раб. Но тут все было иначе, здесь отношения строились на доверии. Как к этому относятся Древние, если допускают такую тактику, или им просто все равно, какими методами будет достигнут результат.

Скоро приходят помощницы, принеся с собой несколько упаковок с вещами, так же с ними является пожилая женщина, острая и вытянутая, как игла. Под ее руководством девушки примеряют на меня одежду.

Сначала подбирают мне белье. Я не особенно уделял этому внимание раньше, но теперь, видимо придется наряжать оболочку по всем правилам. Они выбирают несколько комплектов темных, светлых, и больше прикрывающих, чем скрывающих что-то под собой. Переходя к верхней одежде, мне предлагают пару брюк, рубашки, костюмы, юбки, короткое темно-зеленое платье, и наконец, кожаные штаны и куртку, достаточно обтягивающие и не мешающие движениям.

— Господин Лок, вы должны тоже оценить наш выбор, — обращается одна из помощниц к стоящему на входе Высшему. Он заходит, с улыбкой здороваясь с пожилой женщиной, затем обращается ко мне:

— Примерь то что тебе подобрали, нужно определиться с общим видом. — со мной он говорит теперь немного холоднее, ловлю себя на мысли, что надо научиться следить за своими словами при нем. Поэтому молча выполняю его просьбу.

Я надевал и снимал одежду в разных комбинациях, девушки мне помогали, пожилая женщина корректировала некоторые из нарядов булавками, записывая что-то себе в блокнот, возможно для подгонки одежды. Лок наблюдал за сменами одеяний, оценивая результат.

Так моим хозяином были выбраны костюм-тройка, кремового цвета, пара блуз, юбок, одно платье, короткое с длинными рукавами и глубоким вырезом на спине, еще одно, легкое платье, с расклешенным подолом и строгим верхом. Еще меня заставили одеть туфли на среднем каблуке и предложили на смену ботинки, довольно изящные на вид и более удобные при ходьбе. Мне раньше не часто приходилось заниматься подбором одежды для оболочки, у меня был один комплект, только иногда одежда менялась в зависимости от условий параллели или работы. Но ее было не так много.

Когда примерка закончилась, Лок что-то продиктовал седоволосой женщине и отпустил их. Мы снова остались наедине. Он довольно холодно сказал, что я свободна и могу идти отдыхать, собираясь уйти в свою комнату. Мне это показалось очень плохим знаком, нужно было поддерживать отношения в более доверительном русле.

— Простите меня за те слова, господин Лок, — осторожно начинаю я, — мне редко приходилось работать с людьми, я мало знаю о такой жизни, — с трудом подбираю слова, обычно о смертных говорили более потребительски.

Мой хозяин останавливается, пристально смотря на меня. Я подавляю странное чувство смущения, потому как стоял перед ним в платье, чувство неприкрытых ног очень не привычно.

— Люди не скот, как привыкли думать живущие в нижних уровнях. — он подходит о мне, — мы слишком самонадеянны, выстраивая свою иерархию. — Лок осторожно проводит пальцами по моей щеке, приподнимая за подбородок. — Высшие просто боятся признать, на сколько мы с ними похожи.

Он заводит руку мне за спину, расстегивая молнию платья, спускает его с моих плеч. Хозяин одевает свою игрушку, чтобы ее потом можно было раздеть, разнообразить игру. Мне остается принять эти правила.

— Это понимаешь, — продолжает он, снимая с меня кружевной верх белья, — когда долго живешь среди смертных, все наши правила и законы кажутся смешными и бесполезными. Здесь сила не дается сама собой, как функция. Ее взращивают в себе. — он приподнимает меня, ставя ногам на кресло, стягивая нижнюю часть белья. Я послушно сгибаю сначала правую, потом левую ноги, помогая снять ее. Стоя так, я немного выше его. Он медленно проводит руками по моей спине. Рука останавливается на еще незажившем рубце, потом он немного отодвинувшись от меня, замечает другие на плечах и груди. Я стараюсь не смотреть на него. Лучше объяснить все сейчас, чем ждать пока он станет расспрашивать и искать виновного.

— За уничтожение группы меня подвергли ликвидации через повреждение оболочки. — говорю как можно более спокойно, стараясь придать тон обыденности, но голос почему-то начинает дрожать. Стараюсь вернуть самообладание и говорю более твердо, — Это обычная практика в таких случаях.

Он смотрит на меня очень внимательно, требуя продолжать. Я не знаю, о чем еще говорить. Полевой суд, по решению которого меня ликвидировали, не является официальной формой скорее это моральный кодекс воинов и исполнителей, но в Законе он не прописан. И понятно, в отчете Зорфу об этом никто не сообщил.

Мой новый Куратор давно не работал в Уровнях и, вероятно, не участвовал в боевых операциях, поэтому может не знать о кодексе. Мне придется раскрыть его неприятную сторону.

— В случае серьезных нарушений кодекса, виновного ликвидируют, сильно повреждая оболочку, чаще всего тело разрубают на части. Привел в исполнение наказание энгах командующего Высшего. — я сажусь в кресле, положив руки на подлокотники. — Для меня это не первый случай, но без боевой функции регенерация идет медленнее.

— Думаю, в тот раз было не как обычно, — оговорит он, пристально смотря на меня. Я не жду, пока он сам выяснит ответ.

— Высший настоял на публичном наказании, — опускаю голову, — и он имел на это полное право.

Было тяжело вспоминать ситуацию унижения и боли, хуже всего было понимать, что подвел хороших друзей.

Зорф решил сменить тему, осторожно обойдя кресло и встав за его спинкой.

— Зачем тебе понадобилось уничтожать целую группу? — с требовательной ноткой в голосе спросил он.