Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

Танит подошла, пальчиками коснулась его губ, точно накладывая печать.

— Молчи. У тебя просто ужасный голос… хриплый, чужой совсем. Побереги. Потом расскажешь. Все–все. Обещаешь?

Он кивнул.

Долго она ходила или нет, Илча так и не узнал, забылся. Очнулся от боли, узрел ее подле на коленях. Женщина осторожно промывала раны.

— Проснулся… А я уже управилась. И ни чуточки не болело, правда?

Пришлось кивнуть.

— Вот, остыло уже, — потянулась она за кувшинчиком. — Пойду заново согрею…

— Сиди.

Илча жадно выпил то, что было. Едва теплое, но обожгло не хуже кипятка. Горло не умещалось в шее, так распухло. Как и положено, разум заволокло легкой дымкой, под ложечкой засосало. Глаза решительно не держались открытыми. Пришлось опять прилечь.

Говорить не хотелось. Хотелось позабыть последние два дня. Проснуться вчерашним утром и удивиться, что за ерунда привиделась.

Велька стукнула в двери.

Илча едва заставил себя подняться, тяжело оперся локтями о стол, без вкуса и желания принялся за какое–то варево. Усилия того не стоили, потому что руки больше не дрожали, они стали совсем неподъемными, да и сидеть было все тяжелее. Пришлось налечь грудью на стол, а потом и голову опустить.

Что–то грохнуло внизу.

— Опять Велька что–то расколотила. Убью деревенское отродье! — вскочила Танит. — Ты ешь, я с ней быстро рассчитаюсь.

Илча не стал ее удерживать. Из тела понемногу уходила тяжесть и усталость.

Ему уже мерещилось. Будто внизу полно народу, а шаги Танит по лестнице отдаются многократно.

К несчастью, не померещилось. Дверь распахнулась, и довольный Кальтир собственной персоной ввалился внутрь.

— Что, птенчик, не ждал?

За ним высунулся Энаал, голова под окровавленной повязкой. А там еще кто–то, да не один. Таки выследили.

Илча порывался вскочить, выхватить нож и дорого продать жизнь, но едва смог двинуться. Ноги, руки совсем не слушались. Даже губы онемели, почти не шевелились.

— Что дергаешься, еще побегать хочется? Уже не побегаешь, — оскалился бывший наставник. — Думаешь, небось, вот так и подохнешь? Ну нет, и не мечтай легко отделаться. Тебе и слышно и видно будет, когда твое время придет. А вот ногами дрыгать ни–ни. Ты у нас прыгун изрядный, видали. — Он приблизился, схватил Илчу за волосы, дохнул в лицо злостью. — И ведь знал же: что–то с тобой не так! И ведь ловцу этому недобитому приказал, — обжег он взглядом Энаала, — приглядеть от греха! А ты на славу нас обкрутил. Притворщик из тебя недурный, а вот остальное — ничего не стоит! И главное — разумом Нимоа обидел. — С притворным сочувствием он со всех сторон рассмотрел физиономию Илчи, поцокал языком. — Ну и видок. И ведь сам же расстарался, мы и пальцем не приложили. Пока что.

Его трясло от ярости. Слышал и видел Илча на самом деле сносно, только глазами почти не мог ворочать. Еще бы, кого Серый первого плохою службой попрекнет? Ну, кроме Илчи? Кальтира. Вот тот и исходит желчью. А уж поздно.

Сам Илча сегодня уже настарадался от бессилия. Даже гнев едва теплился, усталость смела и его. Скорей бы порешили — в самый раз будет, бесполезный он оказался человек, вредный даже.

— Ты, небось, думаешь, чик тебя тут — и конец. А вот и ошибаешься, птенчик! Пока живой — все еще господину нашему служишь, так и запомни.

Только бы Танит в покое оставили. Илча забеспокоился. Что с ней? Где?

— Что, уразумел наконец? С господином шутки шутить — никому не пожелаешь.

Но Илча сейчас боялся другого.

Его потащили вниз. Перекинули через плечо.

— Что с ним будет? — тоненько спросила Танит, словно издалека.

— Тебе не все равно?

— А мне что?

— Господин своих слуг не забывает. Благодарность свою завтра получишь. Хочешь браслет?

— А какой? — Не веря ушам, слушал Илча. — Красивый?

— А какие ты любишь? — благосклонно прогудел бывший наставник.

— Я тяжелые люблю. Поувесистее, чтобы на руке чувствовались. Благодарность — не пустое место.

Илча слышал каждое слово, но отказывался понимать.

— Слышишь, птенчик? — Кальтир слегка наклонился к его уху. — Никому нельзя верить, коль господина задумал обманывать. Даже себе. А ты и правда размяк? Думал в теплом гнездышке переждать? Да советник этот, Таир надутый, вас обоих давно раскусил. Неспешно себе послеживал. Все раздумывал, как получше вас обоих уму–разуму научить. Если б нам ловкач вроде тебя не понадобился, вышвырнули бы с голой шкуркой за ворота, точно говорю. А до того маленько поучили, чтоб не мнил себя умником.

Илчу уже грузили в повозку, а Кальтир продолжал приторно–сладко нашептывать, терзая своего пленника.

— Вот тебя и почтили… э-э… честью. В доверие взяли! Мне–то сразу… ты не глянулся, с изъяном показался, но что поделаешь — господин тебя выбрал. А возни с тобой было! — фыркнул он. — А вот птичка твоя, та поумнее да посговорчивее оказалась. Тут же с руками и ногами к нам в объятия бросилась. Скоро пристроим в хорошие руки, нам такие нужны, смазливые да неглупые. А ты — дурачина. Да еще упрямый. И ведь с самого начала упирался! Утаить решил, что со стихотворцем водился! Полночи из тебя доставать пришлось, по словечку! А потом уж совсем как баба… извелся весь, совесть дырку в голове проела! Слуга Дракона! Тьфу! И, главное, идиот паршивый, слабину дал, а отвечать за то кому, а? Ну, кому все напасти? Чтобы двар тебя высосал!

Он наотмашь хлестал Илчу, но тот давно не чувствовал боли. Только глаза не мог закрыть.

— Вот ведь, и у такого дурачка свой талант нашелся: прикинулся, как умный. Энаала чуть не уходил. За это он тебя еще отблагодарит, дай только срок. И для чего весь шум–то развел! Ну, сам бы деру дал — это я понимаю. А он! На площадь побежал! Рассказывать! Спасать! Стихотворца! Да ему еще почет будет и слава, а тебе мешок в земле сырой, недоумок ты балаганный!

Опомнившись, он перестал бить юношу.

— И надо же, весь день от нас бегал, а тут вляпался по самое–самое! К девке прятаться побежал. А она, не будь дурой, тут же к Таиру слугу отрядила. И настой наш целебный в винишко вкинуть не забыла. Его еще днем принесли — вдруг ты заявиться надумаешь. Вот это сметка! Мы уж на готовое явились, и ловить тебя не пришлось. А то знаем, прыткий больно, опять по крышам скакать наладишься!

Выложив главное, он успокоился, даже замолчал, но ненадолго. Его так и распирало, вот и поругивал пленника то так, то сяк, предвкушал расправу. Наконец, Илче тоже захотелось, чтобы с ним поскорее расправились.

Для Ветра припасли уютную комнатку, словно он явился сюда гостем, а не пленником. Его вывели на верхний уровень: как доводилось слышать — это честь небывалая. Оставалось только гадать, почему сам Серый выбрал подземелье. Быть может, хранил свое обиталище, как и лицо, подальше от досужих глаз и сплетен.