Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

— Это какие? — Илча отошел к дверям, подозревая, что Серый попросту заговаривает зубы.

— Увидишь очень скоро. И может быть, поймешь. От него теперь только одно осталось — память, она же слава. Такую ценность не доверяют тому, кто всегда готов наделать глупостей.

Вот как! А ему, значит, можно!

— Вот посмотри, — Лассар говорил так проникновенно, что Илча наперекор себе изготовился глянуть, куда укажет этот хитрец. — Ты уже споришь с его последней волей, хотя, плоха она или хороша, по вкусу тебе или нет, все равно ее следует уважать. Но ты, должно быть, знаешь мир, людей, самого Ветра, и, в особенности, меня, куда лучше многих, даже нас самих. Потому и берешься сразу же, с маху, не разобравшись хорошенько, исправлять содеянное твоим другом, когда он уже не в силах помешать. А теперь сам рассуди, стоишь ли ты хоть какого–то доверия. Тем более такого .

Илча задыхался, потому что ответить было нечего. Серый слишком ловко повернул, закрутил и вконец запутал.

— Но он… не мог совершить такого ! Это ты его заставил!

Лассар коротко хмыкнул.

— Ты в это веришь? Или хочешь верить? Даже сам Ветер не мог принудить себя к чему бы то ни было! Куда уж мне! Я как–то пытался. Получилось не очень удачно, не правда ли?

Он поднял свечу, изувеченное обличье пугающе четко выступило из полумрака, но злость помогла Илче не отвести глаз на этот раз. Он колебался. И, наконец, протянул свиток обратно.

— Ты что–то задумал, — процедил сквозь зубы. — Ну ладно… Только знай: я тебе не дам творить, что пожелаешь!

— Похвально, — спокойно одобрил Лассар. — А теперь можешь идти. До утра суету поднимать не стоит.

— А ты что же?

— Я останусь.

— Тогда и я никуда не уйду!

Лассар пожал плечами и после того совершенно перестал замечать существование Илчи. Тот же исподтишка следил за новоявленным распорядителем. Но если Серый и хотел что–то умыкнуть, то, видно, сделал уже свое злое дело, и потому лишь похаживал взад–вперед, иногда поглядывая на Ветра. Потом затворил ставни, перенес свечу на стол и углубился в чтение свитков, сваленных там беспорядочной кучей.

Илча заскучал. Он вторую ночь не спал, но в голове крутилось так много всего… и постепенно свивалось в одну толстенную нить, ведущую в пещеру Дракона. Сказочная Жемчужина, дающая все, что ни пожелаешь, затмила и недавнюю обиду, и даже горе от потери единственного друга. Даже попытки разглядеть, что там злоумышляет Серый, были оставлены ей в угоду.

Теперь все: и знаменитые истории Ветра, и странные рисунки, и то, как он пытливо заглядывал в глаза, — все обрело смысл, и этот смысл радостными толчками бился внутри, сильнее и сильнее. Погоди–ка…

Все эти ночные разговоры полунамеками… Выходит, Серый с самого начала знал, что Дракон настоящий? И Жемчужины тоже?

Он украдкой оглядел Лассара, погруженного в чтение. Так почему же ему не захотелось завладеть Жемчужиной? Как можно не захотеть такого? Ветер всегда говорил, что каждый может получить свою Жемчужину, а значит, даже такой человек, как Лассар… В голове зашумело. А ведь Серый тоже человек не то что совсем обычный! Вспомнить только взгляд его — прошибает, будто внутрь кто–то смотрит.

Вот отчего он к Ветру зачастил! Вот чего добивался от стихотворца в Вальвире! И добился таки… Вот почему их отпустили. Вот чем Ветер купил их жизнь и свободу! И все равно нельзя было Серому тайну выдавать! Эх, Ветер, что же ты наделал…

— Вот оно что! — Илча вскочил, обличительно ткнул в Лассара пальцем. — Ты из него тайну вышибить хотел!

Серый оторвался от своего занятия.

— Что?

— Тогда, два срока назад, — дрожал голос то ли от злости, то ли от напряжения, — в Вальвире! В Святилище!

— Какую?

— Да Жемчужины этой, не прикидывайся!

— Всю жизнь ты не слышал Ветра, теперь не слышишь меня. Вышибить! Да он всю жизнь выдавал эту тайну! Каждому встречному! По всей земле ходил и выдавал, да еще в свитках записывал, чтобы ненароком не позабылось. А я всегда умел слушать. И думать, к тому же. Я обрел Жемчужину задолго до того, как столкнулся с тобой.

— Что–то непохоже! — огрызнулся Илча. — Уж слишком вы непохожие.

— Как и наши Жемчужины.

Серый опять уставился в свитки. Ночь тянулась, словно хорошо вызревшее тесто. Одна свеча сменялась другой.

— Вот что, — подал голос Лассар. — Вот эти три, — отложил он несколько свитков, — новые. Последние. Если хочешь, я куплю их у тебя. Ты все равно их продашь, нет никакого смысла хранить их у сердца, я же дам хорошую цену. И ручаюсь, они не будут утеряны.

«Ну, уж нет», — успел подумать Илча и даже рот открыл, но спохватился. Видно было, что Серому очень хочется обладать этими свитками.

— Я продам их, если… Одно условие… — Он мялся, не зная как сказать.

— Какое же?

— Ты мне расскажешь, как добраться до пещеры Дракона. По чести! И как найти то, что мне нужно.

— Согласен.

Согласился он подозрительно быстро.

— Тогда… давай, прямо сейчас!

— Сам я когда–то добрался до пещеры вот с этим, — он извлек небольшой продолговатый футляр. — С тех пор ношу его с собой. На счастье.

— Что это? — Даже руки затряслись, когда Илча принялся вытаскивать ветхий пергамент. — Погоди–ка… Это же… «Жемчужина»! Только очень старая…

— Она самая. Вот почему я и говорю: всю жизнь он пел одну и ту же песню. Надо было только услышать.

— Так все это время он рассказывал…

Илча чуть не уронил талисман Серого. Все было на виду! Нимоа, какой же он дурак! Все эти годы из кожи лез, и все мимо счастья ходил да мимо богатства.

— Чистую правду. Местами переизложенную заново, но не в том, что касается дороги.

— А потом? Про саму пещеру? Тоже правда?

Лассар покачал головой.

— Только там, где это необходимо. Есть вещи, которых не стоит открывать всем и каждому. Но сокровищница, полная Слез Нимоа, существует. Я тоже был там и видел. Клянусь Драконом.

— И Дракона? Видел?

— И его.

— А какой он?

В тот миг Илча даже про неприязнь свою забыл.

— Еще увидишь. Если когда–нибудь соберешься.

— А как Жемчужину выбрать?

Серый усмехнулся.

— Ты еще пещеры не нашел, а уже примеряешь Жемчужину. Лихо.

Илча только засопел сердито.

— Не стоит злиться. Никто тебе не укажет, даже Дракон. Потому что выбираешь сам и для себя. Только ты решаешь.

Но Илча тотчас осенило, которую надо выбрать. Ту самую, Фиолетовую. Про нее мечтал не кто–нибудь, а сам Ветер, да еще целых полжизни. Уж она–то точно не окажется никчемной.

И начал собираться в путь.

Лишь на пару дней задержался. Хотелось в последний раз проститься с Ветром, однако ничего хорошего из того не вышло. После его смерти все снова пошло так, будто Илчи никогда на этой земле и не было. Теперь все крутилось вокруг Лассара, он отодвинул, заслонил всех, даже самого стихотворца. Илче не запрещалось принимать во всем живейшее участие, но утешения в том не нашлось. Он превратился в тень, как будто Ветер своей последней волей отшвырнул его на край земли.