Леонид Крестов - Сеть созвездий

- Тише, Рид. Не горячись, это же я, Мрак.

- Дронг?! - Совсем чуть-чуть опустив арбалет в низ, и нацелив его мне прямо на ноги, трактирщик сделал неуверенный шаг назад, и на долю секунды мне показалось, что вместе с удивлением, по его лицу, пробежала стремительная тень бледного страха. - Какого дьявола тебе здесь надо?! - Тут же вернул он себе недовольное выражение, на котором нельзя было разглядеть даже тени промелькнувших эмоций, и неожиданно вновь поднял свой арбалет на уровень моей головы, словно бы, как и Карл, внезапно стал опасаться, что я явился сюда по его душу.

- Эй, Рид, успокойся! - Снова попятился я, совершенно не понимая, что твориться со всеми, даже давно отошедшими от дел контрабандистами этого города. - Если это все от того, что я так тебя разбудил, то...

- Да плевать я хотел, на то что ты меня разбудил, Дронг! Отосплюсь на том свете!

- Тогда какая муха тебя укусила?

- Ее имя предосторожность. - Не переставал он целиться мне прямо в лицо, что с такого короткого расстояния, совершенно не оставляло мне ни единого шанса, если бы рука у старика дрогнула, и он ненамеренно, едва надавив на курок, отправил хищный болт в короткий полет. - Зачем ты явился? - Грозно придвинулся он, словно желая оттеснить меня от порога.

- Мне просто нужно поговорить.

- Мне не о чем с тобой говорить! - Всегда приветливого, добродушного, и болтливого трактирщика, как подменили. Его единственный глаз смотрел на меня с такой лютой злобой, что казалось он способен прожечь дыру даже в камне. Лицо бывшего глодара раскраснелось от гнева, а нахмуренные суровые брови сошлись на переносице так близко, что почти слились между собой в одну линию. Никогда прежде Рид не злился, при мне, столь сильно. Даже в те редкие дни, когда подвыпив, он начинал вспоминать свою встречу с самой смертоносной и живучей тварью во всем Мертвом мира - злым Гилом, трактирщик никогда не впадал в такое лютое бешенство, как сейчас, и глядя на него в этот миг со стороны, я совершенно не узнавал своего старого знакомого контрабандиста.

- Опусти арбалет. - Тихо попросил я.

- За дурака меня держишь? Франк и Эльдиналь уже мертвы, Герберт остался без правой руки, и только небесам известно выживет ли Альберт!

- Что? - Все перечисленные им имена, как старые, уже упомянутые Карлом, так и новые, принадлежали исключительно вчерашним посетителям Рида, и кажется, я тоже должен был входить в этот список, но мне повезло значительно больше.

- Четверо, Мрак, и это только за прошедшую ночь, уверен, что к вечеру в живых не останется и половины.

- Ты можешь рассказать мне, что происходит?

- Ты затеял крайне опасную игру, Мрак, и я ни о чем не стану с тобой говорить. Ни с кем из вас, продажных болванов! Я не желаю влезать во все это грязное дело, и не стану ни кому помогать. Убирайся!

- Рид, послушай... - Попытался вразумить его я, но настороженно не отводя арбалета, он уже начал закрывать свою дверь.

- Больше я не желаю видеть тебя в своем заведении, Мрак! Никогда! Явишься сюда еще раз, и клянусь, что не пожалею болта!

Хлопок двери и звук задвинувшегося засова закончил наш разговор.

Придя за ответами, я заработал только больше вопросов, и окончательно перестал понимать, что твориться в этом, словно бы слетевшем с катушек небольшом мире.

Пытаться переубедить Рида, и вновь начать колотить в его двери, так же, как и пытаться выдавить из него что-то силой, мне совсем не хотелось. Еще секунду назад, видя перед собой его перекошенное от злобы лицо, я от чего-то, ни сколько не сомневался, что подобная глупость может немедленно заставить его исполнить данное мне обещание, и никогда не мечтая становиться добровольной мишенью для упражнений в стрельбе, я все же решил оставить старика в покое, и больше не досаждать ему своим назойливым присутствием.

Развернувшись на пятках, я молча отправился прочь. Пытаясь найти хотя бы одну внятную и вразумительную причину, столь странному поведению обоих контрабандистов, и теряясь в догадках, я так глубоко погрузился в темную и вязкую пучину раздумий, что переставлял ноги вперед, почти машинально, совершенно не задумывался о направлении, и быстро потерял чувство времени.

Преодолев совершенно не маленький Светлый бульвар, я вновь выбрался к многолюдной площади Висельников, и всегда предпочитая размышлять на ходу, глядя исключительно себе под ноги, успел преодолеть почти половину продолжительных торговых рядов. Не отвлекаясь на всех приставучих торговцев, и не вертя головой по сторонам, словно впервые оказавшийся на острове путник, я совершенно не замечал всей царящей вокруг меня суматохи и гвалта, продолжал неспешно брести вперед, и наверное, сумел бы прошагать так добрую половину всего нашего города, если бы не неожиданно возникший у меня на пути затор.

Что-то, без сомнения весьма интересное, сумело собрать вокруг себя целую толпу праздных зевак. Люди и нелюди столпились плотным кольцом, полностью перегородив собою узкий проход, между лавок, и яростно поддерживая кого-то громкими выкриками, они совершенно не желали расступаться по сторонам, и увлеченные неведомым зрелищем, явно не торопились расходиться по собственным важным, или не очень, делам и заботам.

Возвращаться назад, в самый конец узкого торгового ряда, было уже далеко, и делать мне этого совсем не хотелось. Но в первый же миг, честно попытавшись разминуться с этой преградой, не влезая во всю эту давку, очень быстро я сумел убедиться, что сделать этого почти невозможно. Людей передо мной столпилось так много, что обойти их с краю, можно было лишь по торговым прилавкам, запрыгнув грязными сапогами прямо на изысканные, тонкие и дорогие, прозрачные шелка и одежды.

Ни на какие требования сдвинуться и потесниться, конечно же не было ни малейшей надежды. Люди редко обращали внимания на такие призывы, если в них не участвовала городская стража, с ее алебардами, и поняв, что иного выбора у меня попросту нет, я лишь тяжко вздохнул, и ринулся прямиком в самую гущу и давку, нагло распихивая зевак по сторонам и прокладывал себе дорогу локтями.

К счастью, моя глодарская броня надежно прикрывала меня от всех ответных тычков, а многих так и вовсе пугала достаточно сильно, что бы те даже не смели возражать столь вопиющему поведению, и самолично расступались с пути отпетого и отчаянного контрабандиста, не желая наживать себе ни каких неприятностей.

С трудом, и почти что настоящим боем, пробившись наконец к самому центру, крошечному пустынному пятачку мостовой, вокруг которой и собралась вся эта любопытствующая толпа, я не собирался задерживаться там и минуты, но стоило мне только увидеть такое знакомое лицо седовласого подростка, лежащего на камнях, как я тут же остановился, и подобно всем остальным, собравшимся вокруг этого зрелища ротозеем, уставился на него, не сходя с места.