Диана Гамова - Шёпот бессмертных

Дрожащей рукой я поднёс телефон к уху. Гудки. С каждым гудком обрывалось сердце, оживало ровно на один удар, и снова обрывалось. Гудки прекратились. Кто-то ответил мне, но в динамике ни звука. Тишина.

— Таня? — еле подавив дрожь в голосе, вымолвил я.

— Сволочь!!! — раздался выкрик на том конце. — Как ты…?!! Да, как…! Как у тебя смелости хватило мне позвонить?! Ненавижу! Чтоб ты пропал!!!

Она отбила разговор. Дисплей мобильника потух. Я беспомощно вздохнул, выпустив телефон из слабых пальцев, откинулся на спинку кресла.

Хотелось пустить себе чёрную молнию в лоб. Я всё потерял. Всего лишился.

— Сынок-сынок… — раздалось с заднего сиденья.

У меня не было сил даже на удивление. Я только скосил взгляд на зеркало в салоне. Сзади сидел смутно знакомый пожилой мужчина со стальными серыми глазами и длинной по современным меркам бородой. Я никак не мог вспомнить, где видел его. А он достал походный старый рюкзак, вытащил из него такой же старый термос и налил в небольшой пластиковый стакан горячий чай. Протянул мне.

— На-ка вот, выпей.

Без вопросов я взял стаканчик, сделал глоток.

— Я ж говорил тебе, хочешь жить, живи по разуму. А ты не понял. Эх, бестолковый! Что ж теперь-то будешь делать? Таких дров наломал…

— Дед, — глухо сказал я. — Не говори, что и ты ангел.

— Не буду, — тяжело вздохнул он.

— Убьёшь меня? — я взглянул на него через зеркало заднего вида.

— Я не палач, — ответил бессмертный. — Я не убийца.

— Хочу умереть, — пустота съела всю душу. Теперь остался какой-то кровоточащий огрызок.

— Э-э, это дело не хитрое. Не надо быть ни умным, ни сильным, ни смелым. Ты не таков, — плутовато улыбнулся ангел. — Что, сынок? Наворотил делов, и в кусты? Э-э, — снова протянул он укоризненно. — А о Танюшке ты подумал?

— Толку? — прошептал я. — Она видеть меня не хочет.

— Потому что больно ей. Вот ты опять лишь о себе переживаешь. А ведь у Танюшки-то и друзей не осталось. Кто её поддерживать будет? Или хочешь, чтоб она как ты стала: циничной, с каменным сердцем?

— Не хочу, — ответил я хрипло.

— Ты пей чаёк, пей, — как только я отхлебнул ещё немного, ангел продолжил. — Она дорог а тебе, а почему? Признаться себе боишься. Ну, скажи, давай!

— Я люблю её, — вдруг произнёс я. Впервые за несколько месяцев, я признался себе…

Как гром, прозвучали мои слова. Я впал в странное оцепенение.

— А раз любишь, сможешь умереть? Оставить Танюшку одну? — голос ангела стал тихим. — Сможешь?

— Нет, — горько ответил я.

— Даже зная, что она тебя ненавидит?

— Не смогу.

— И что делать будешь?

— Жить, — как во сне промолвил я, — буду жить ради неё…

Отклика не последовало. Я взглянул в зеркало заднего вида, обернулся. Никого. Только недопитый чай в пластиковом стаканчике грел ладонь. Единственное напоминание о визите бессмертного. Наверное, это был небесный… Что толку гадать?

Пустота внутри всё также обжигала холодом, но больше не расползалась. Я чувствовал себя препогано, зато, кажется, обрёл новый смысл жизни.

Танюха меня теперь ненавидит. Но это не значит, что я ненавижу её. Я люблю её. Действительно, люблю. Если б я только был смелее, и признался себе в этом раньше… Прошлого не вернуть.

Допив чай, я бережно завернул стаканчик в салфетку и положил в бардачок. Туда же отправились два пакета с кровью Роксаны. Возможно, они мне понадобятся.

Я погасил свет в салоне, снова завёл машину и поехал вперёд. Куда ещё? Назад дороги нет. Я всё сделал, чтобы её разрушить.

Серебристый опель, мазнув габаритными огнями, скрылся во тьме зимней ночной дороги. Седобородый мужчина опустил в снег свой неизменный рюкзак и достал термос и два пластиковых стаканчика. Он поставил их прямо в снег. Наполнил чаем один, затем второй.

— Опаздываешь, Вёрс, — хмыкнул бородатый, беря один стакан и протягивая его неизвестно откуда взявшемуся шатену лет тридцати пяти-сорока на вид.

Тот принял чай.

— Спасибо, — отозвался Вёрс.

— Мы-то с тобой знаем, он никого не спасает. Только смотрит из своих высших сфер… этот Бог.

— Тимур, чего это ты?

— Просто подумал, зачем Богу спасать кого-то, если этот кто-то не жаждет спасения.

— А-а, — добродушно протянул шатен. — Теперь ясно. Спасаться ты не будешь.

— Ха-ха, — рассмеялся бородач. — Гляжу, у тебя настроение хорошее. Есть повод?

— Есть, — загадочно улыбнулся небесный ангел, делая большой глоток чая. — Тимур, научи Кирану такой же заваривать. А то от её бодрящего сбора я уже устал. Скоро из ушей полезет.

— Как-нибудь научу.

— Всё играешь? — осведомился разом посерьёзневший шатен, кивнув в сторону давно уехавшего опеля. — Это жестоко.

— Отнюдь, — улыбнулся ангел в седую бороду. — Вёрс, я не жесток. Я не играю людьми. Я подталкиваю их туда, куда им надо, куда они хотят, но боятся себе признаться в этом.

— И куда ты подтолкнул его? — снова кивок на пустынную дорогу.

— В будущее.

Сквозь тёмные велюровые шторы золотилось закатное солнце. Просачиваясь в щели между тяжёлой тканью, его лучи робко оседали на стенах, украшенных картинами, на мягком кресле с кривыми деревянными ножками и, конечно же, на полу. Тёплый паркет приятно прикасался к моим босым ногам, даже нежно. Стоя на полу, ловя пятками солнечный свет, я даже позабыла про ноющее тело. Странно, но за каких-то пять дней я научилась радоваться даже самым обычным мелочам. Как, например, прощальный лучик заходящего солнца.

Держась за край кровати, я подошла ближе к окну. Там ухватилась за подоконник и, отодвинув ткань штор, пристроилась между горшков с цветами и огромным белым медведем. Благо, подоконник большой и широкий. Штора тут же укрыла меня от посторонних глаз. Хотя какие уж тут посторонние?

Я находилась в доме Вёрса. Мне любезно была выделена спальня на втором этаже. В комнате напротив расположилась Таня. Ещё, насколько я поняла, ангел приютил двух странных братьев-колдунов. Один из них, постарше и поприятнее в общении, оказался целителем. И не просто целителем, а гениальным целителем! Его имя, кажется, Грегор. Тот, что помладше избегал общения со мной. Почему? Не знаю. Его я видела мельком и всего пару-тройку раз.

Таня… Таня сильно переживала из-за Димки. Честное бессмертное, я уже начала жалеть о своём поступке. Я понимала, что когда девушка узнает правду, узнает то, что Димка сделал с ней, она расстроится. Но я и предположить не могла, что до такой степени.

От мыслей меня отвлек звук открывающейся двери и тихий голос:

— Ксан? Ты спишь?

Таня. Легка на помине.

— Не-а, — держась за разнывшийся бок одной рукой, другой я отодвинула штору. — Привет!

— Ты чего там делаешь?! — грозно прошипела подруга. — Тебе Грегор что сказал?! Ни ногой с кровати!! А ну бегом обратно!