Стивен Дональдсон - Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула]

— Ты все еще не ответил на мой вопрос.

Барадакас, казалось, ничуть не удивился этому и спросил:

— Есть еще какие-нибудь причины? Что ты видишь во мне?

— Ты все еще проверяешь меня, — проворчал Кавинант.

Хайербренд медленно кивнул.

— Возможно. Возможно, так оно и есть. — Он встал и, уперев посох одним концом в пол, в последний раз провел по нему тряпицей. Потом сказал: — Смотри, Томас Кавинант, я сделал для тебя посох. Когда я начинал его делать, то думал, что делаю для себя. Но теперь я знаю, что это не так. Возьми его. Возможно, он поможет тебе, когда помощь и совет будут бессильны. — Увидев в глазах Кавинанта вспыхнувший вопрос, он продолжил: — Нет, это не Высокое Дерево. И все-таки он тоже неплох. Позволь мне подарить его.

Кавинант покачал головой.

— Сначала закончи свою проверку.

Внезапно Барадакас поднял посох и изо всей силы ударил им по дереву у себя под ногами. Вся огромная ветвь мгновенно содрогнулась, словно ее встряхнул внезапный порыв ветра; ветки тихонько затрепетали, и жилище подкинуло, словно суденышко на штормовой волне. Кавинант испугался, подумав, что дерево падает, и ухватился за стул в панике. Но все закончилось так же внезапно, как и началось. Барадакас устремил свои светлые глаза на Кавинанта и сказал:

— Тогда слушай меня, Неверующий. Никакой тест правды не превосходит того, кто его проводит. А я ощутил твою силу. За всю историю Лиллианрилл никто из Хайербрендов не подвергался насилию со стороны Высокого Дерева. Мы — друзья Одного Дерева, а не враги его. Но рядом с тобой я слаб, как ребенок, я не могу силой вызвать из тебя правду. Несмотря на мою проверку, ты можешь оказаться самим Серым Убийцей, который вернулся, чтобы повергнуть во прах всю жизнь Страны.

Обозленный подобным предположением, Кавинант процедил сквозь зубы:

— Это смешно.

Барадакас подошел ближе, не отрывая пристального взгляда от глаз Кавинанта. Кавинант скорчился под этим взглядом, он чувствовал, как Хайербренд исследует самые отдаленные уголки его сознания, которые он хотел бы утаить, не раскрывать для посторонних глаз.

«И что может быть общего со мной у этого ублюдка Фаула? — с горечью подумал он. — Я вовсе не собираюсь быть у него мальчиком на побегушках».

Глаза Барадакаса на мгновение расширились, и он попятился назад, словно увидел нечто, поразившее его своей силой. Опустившись на койку, он сидел там Некоторое время, глядя, как дрожат его руки, держащие посох. Потом он сказал, тщательно подбирая слова:

— Действительно. Когда-то, быть может, я стану достаточно мудрым, чтобы знать, на что можно полагаться. Теперь же мне требуется время, чтобы понять. Я доверяю тебе, друг мой. В последнем испытании ты не обречешь нас на смерть. Ну так что? — Он снова протянул Кавинанту посох. — Примешь ли ты мой дар?

Кавинант ответил не сразу. Его тоже бил озноб, и он тоже должен был взять себя в руки, чтобы ответить без дрожи в голосе:

— Почему? Почему ты доверяешь мне?

Глаза Хайербренда блестели, словно он готов был заплакать, но на губах его была улыбка, когда он сказал:

— Ты — человек, который знает цену красоте.

Кавинант некоторое время переваривал этот ответ, потом отвернулся. Его охватило какое-то смешанное чувство стыда; он казался себе нечистым, запятнанным перед лицом доверия Барадакаса. Но потом он вновь взял себя в руки. Двигаться. Выжить. При чем здесь доверие? Резким движением он протянул руку и взял посох.

Тот был кристально чистым на ощупь, словно его вырезали из самого здорового дерева самые благородные руки. Кавинант сжал его, пристально разглядывая, словно тот мог вернуть ему утраченную невинность. Чуть позже Кавинант с удивлением поймал себя на том, что зевает. Только сейчас он осознал, насколько устал. Он попытался подавить слабость, но попытки привели лишь к тому, что зевота усилилась.

Барадакас отреагировал на это доброй улыбкой. Он встал с койки и жестом указал на нее Кавинанту.

Кавинант не собирался засыпать, но как только он принял горизонтальное положение, выпитое им вино, казалось, ударило в голову, и он почувствовал, как все вокруг поплыло в такт мерным колебаниям ветвей огромного дерева, качающихся на ветру.

Спал он как убитый, тревожимый лишь воспоминаниями о намерениях Хайербренда, о его вопрошающих глазах и об ощущении, какое он испытал, когда Ломильялор ускользал из его пальцев, как бы крепко он их ни сжимал. Проснувшись утром, Кавинант почувствовал, как болит у него запястье — словно он всю ночь боролся с нечистой силой.

Он открыл глаза и увидел Этьеран, которая сидела у противоположной стены комнаты и ждала. Увидев, что Кавинант проснулся, она встала и приблизилась к нему.

— Идемте, Томас Кавинант, — сказала она. — И так уже мы потеряли целый рассвет.

Кавинант мгновение пристально смотрел на нее. На ее лице лежала сгустившаяся тень усталости, и он понял, что большую часть ночи она провела в беседе с Хиирами. Но при этом она, казалось, была удовлетворена состоявшейся беседой, и ее яркий взгляд был почти оптимистичен. Возможно, у нее появилась какая-то тень надежды.

Кавинант приветствовал все, что могло уменьшить ее враждебность по отношению к нему, и он бодро вскочил с койки, как бы разделив ее оптимизм. Несмотря на боль в руках, он чувствовал себя весьма освеженным, словно окружающая обстановка Вудхельвена своим гостеприимством и благотворным влиянием помогла ему отдохнуть. Проворно двигаясь, он умылся, вытер лицо пестрым полотенцем из листьев, проверил себя на предмет повреждений и привел в порядок одежду. На трехногом столике лежал батон. Отрезав от него ломоть себе на завтрак, Кавинант обнаружил, что тот представляет собой смесь из мелко перемолотого мяса и муки, запеченных вместе. Жуя, он подошел к одному из окон.

Этьеран присоединилась к нему, и вместе они устремили взгляд сквозь сплетение ветвей на север. Вдалеке они увидели реку, текущую почти точно на восток, а за ней до самого горизонта простирались горы. Но эти северные горы отделялись от тех, вдоль которых путешественники шли от самого Подкаменья Мифиль, не только этой рекой. Земля за рекой, казалось, была покрыта рябью, и в свете утреннего солнца почва словно бы струилась над нею, словно какая-то скрытая скала таранила поверхность Страны, обнаруживая себя для тех, кто мог ее увидеть. С возвышения, которое представлял собой Вудхельвен, Кавинант смотрел на эту картину и чувствовал, что видит нечто такое, что превосходит даже его новое восприятие.

— Это Анделейн, — произнесла Этьеран мягко, словно говорила о каком-то святом месте. — Хайербренд выбрал удачное место для своего жилища — вид отсюда прекрасный. Здесь река Мифиль течет на восток, прежде чем вновь повернуть на север, к Грейвин Френдор и Соулсиз. А за ней горы Анделейна, богатство Страны. Ах, Кавинант, когда я смотрю на них, один их вид придает мне мужества. А Саронал указал мне путь, который, быть может, сделает осуществимой мою заветную мечту; если нам будет сопутствовать удача и хорошая скорость, мы, возможно, увидим то, что превратит мою глупость в мудрость. Мы должны идти. Вы готовы?