Ольга Хараборкина - Гнев гор (СИ)

— Ты ее знаешь, Ярогнева, — улыбка старухи вызвала невольную дрожь. Аделард хлопнул в ладоши и из ниоткуда появилась тара Фенд. Я прикрыла глаза и выдохнула, надеясь, что это лишь обман.

— Золотце! — воскликнула она и попыталась сделать шаг в мою сторону. Вот только, никто ей этого не позволили. Невидимая стена не пустила воительницу, окружив ее плотным коконом. — Что ради предков, здесь происходит?!

— Илва Фенд, тебе выпала честь послужить своему народу! — пафосно произнесла старуха, у меня же невольно вырвался смешок.

— Ты кто такая?! — Илва не обратила на ее слова никакого внимания. Женщина попыталась сломать барьер, но отклика источника не получила. — Золотце, я требую пояснений!

— Я бы тоже многое хотела, тара Фенд, — усталость сквозила в каждом моем слове. — Разве вы не видите, в каком я здесь положении.

Тара Фенд только после моей фразы обратила внимание на то, что я стою на коленях. Но больше всего ее вывело из равновесия то, что мою голову украшал Венец Жизни, утерянная корона Наместницы.

— Золотце, я жду!

— Вот эти двое, — кивнула в сторону Аделарда и Эльезары, — породили Великую Мать.

— Чушь! — не стала мелочиться воительница.

— Поверьте мне, нам это сейчас не важно. Главное, что они верят в свои слова. Магией вы пользоваться не можете, потому что находитесь в иллюзорном мире, созданном мертвыми душами много веков назад, — , задумавшись, я невольно замолчала.

— Ведь это не все, золотце?

— Они хотят, чтобы я вас прирезала, взамен получив свободу и некое сердце.

— Сердце?! Покажите мне его! — потребовала тара Фенд. — Если это то, что я думаю, то сама лягу под жертвенный нож.

Каркающий смех старухи разрушил установившуюся тишину:

— Гномы!

— Вы знаете, что такое Сердце? — спросила я тару Фенд.

— Есть легенда, никто уже не верит в это, но говорят, что оно может спасти Наместника Предков от безумия. Но Айрдгал здоров, — возмутилась я.

— Это пока, — скупо бросил ректор.

— Мало кто знает, — начала говорить старуха, — но Гнев Гор требует слишком большую плату за свое пробуждение. Наместник должен отдать разум. Все началось с того, что создатель проклятия, пробудил дракона, положив на алтарь свою супругу, вырезав ей сердце. Предки прогневались на него, и прокляли древнюю кровь. Только "первое" сердце способно вернуть его потомкам разум и усыпить Гнев.

— Тогда при чем здесь они? — широким жестом я указала на мастеров.

— Они существуют в разумном состоянии только благодаря Сердцу, черпают в нем силу, и охраняют спящее зло Дельбергара.

— Они не справились! — процедила я сквозь зубы, уже понимая к чему идет. Тара Фенд сама ляжет под нож лишь бы спасти Айрдгала. Добровольная плата за мою свободу и за разум ее "сына". Эти двое знали, кого выбрать жертвой.

— Судьба города нам безразлична, — вторя моим мыслям, произнесла старуха. — Но судьба народа.

— Мне хоть не лгите, — оборвала я ее. — Вам веры нет!

— Неважно, что сейчас вы думаете, Зертиш, мы в любом случае сделаем так, как считаем нужным, — холодный голос Аделарда стал вызывать злость. Проклятая нежить решила, кому жить, а кому нет. Сколько человек он загубил. Не удивлюсь, что он был замешан еще в чем‑нибудь. Являясь "тенью" за троном Императора он управлял людьми, как куклами.

— Не хотите по — хорошему, Зертиш, будет по приказу. Моему приказу. Здесь я сильнейший маг и подчинить человечку своей воли, мне ничего не стоит. Но я буду милосерден, оставив вас в сознание. Вы просто станете наблюдателем.

Милосердие. Нежить просто издевалась надо мной. Милосердно оставить в моей памяти то, как я буду резать тару Фенд. Не думаю.

— Я на тебя зла не держу, — прошептала мне Илва на жертвенном камне. — Я была готова к этому, когда прыгала вслед за тобой, девочка.

Но что за глупость. Она на меня зла не держит. А я сама, как стану смотреть в зеркало. Понимание того, что всеми моими действия руководит Аделард, не облегчало душевные муки, а жертвенность Илвы делала их только сильнее. Мне было так паршиво, наверное, даже хуже, чем тогда, когда по моей вине погибала та девчушка. В своей жизни я много раз резала людей и имела дело с кровью, целительство без этого, как мастерство перестало бы существовать. Теперь же, когда на алтаре оказался знакомый, и его жизнь стала залог моей, руки даже подвластные воле Аделарда, дрожали. Мы все знали, что погибнув в проклятом мире, умрешь и там во тьме пещер.

Жертва тары Фенд навсегда останется со мной, образовав такую же пустоту в душе, которую я сделала в груди женщины, вырезав ее сердце. И пусть моими действиями управлял милорд ректор, мне нет оправдания тому, что Илва ушла к предкам. Я до сих пор не нашла ответа стоит ли одна жизнь жизни тысяч. Может позже, когда боль в груди утихнет, я смогу ответить на этот вопрос, но пока это невозможно.

— Возьми, — оказалось, что после убиения Илвы, я потеряла сознание, а очнулась лишь тогда, когда старуха, окликнула меня, протянув огромный рубин. — Когда Айрдгал насытиться своей местью, отдай дракону сердце невинно — убиенной сестры.

— Я выгляжу нелепо! — возмущенно зашептал Лазар. Все его гномье начало бунтовало против подобного образа.

— Ты идешь убивать Императора, — зло зашептал Оливер, с удовольствием примеряя свой наряд. Здоровым это чувство никак нельзя было назвать. Глаза охса выдавали его с головой, наливаясь кровавым цветом. Да и улыбка на губах студиоза была мечтательно — предвкушающей. Он гладил темно — коричневое одеяние, которое надел, как любимую женщину, мысленно повторяя: "Забавно! До чего же забавно!".

— Аделард был прав, — задумчиво рассматривая охса, проговорил Ламер. — Он сказал, что вам понравиться ваш новый облик.

Воодушевление некого студиоза нервировало служителя. Он не понимал столь необычной реакции всего лишь на одеяние и потому ждал подвоха. Ламер слишком хорошо знал Аделарда, и его подлый разум, так как о душе речи и не шло.

— Да, мне нравится, церковник! Очень нравится! — поправил воротник Оливер, а потом накинул капюшон. — День начинает играть новыми красками, — почти пропел Хос.

Гном и человек встретились взглядами и одинаково пожали плечами. Если Лазар знал, кто стоял рядом с ним, и ему просто было плевать на реакцию нежити, то Ламер, таким образом, выразил свое недоумение на действия странного студиоза. У Главы Церкви Лучезарного Света и так хватало проблем, и забивать голову всякой ерундой он не намеревался

— Запомните, вы мои личные помощники, принявшие обет молчания! — потребовал Ламер, которому все меньше и меньше нравился план ректора. Хотя он был против подобного развития событий.

— Никто не сомневался! — усмехнулся Оливер. — Не вздумай нас подвести под удар, старик. Мне хватит доли мгновений, чтобы отделить твою голову от тела, — подтверждая свои слова, охс отрастил когти на правой руке. Ламер отступил, осенив себя защитным знаком и громко сглотнув, прошептал: