Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Принцесса вновь обрела свое одиночество и наслаждалась им. Она ощутила, как в ответ на грусть Амрека в ее душе, удивив ее, шевельнулось какое-то материнское чувство, но даже это слабое переживание стало для нее утомительным. Она ощутила его тоску, но все же непроницаемые барьеры ее души не рухнули, отгораживая ее от него точно так же, как и от всех остальных. Он так сильно зависел от нее. Она испытывала странное чувство близости без интимности, понимания без знания, слепое соприкосновение сквозь многочисленные слои газа. А когда он уехал, она почувствовала себя лишенной даже той малости, которой она достигла с ним. Совершенно внезапно он снова стал для нее незнакомцем. Но этот незнакомец утомил ее.

Они миновали Мигшу, продолжая двигаться на север. Она сидела на всех празднествах, точно кукла, и рано уходила к себе. В коконе собственных ощущений она не замечала, что новый Дракон-Лорд Амрека временами очень внимательно наблюдает за ней, ибо, как и всегда, вряд ли замечала хоть что-то вообще.

На улицах прекрасных городов Зарависса девушки кидали им первые цветы, дождем осыпавшие процессию и сминавшиеся под ногами солдат, копытами вьючных животных и колесами повозок. Запах этих смятых, раздавленных цветов стал для Ральднора, ехавшего во главе своих Волков, символом всего путешествия через Зарависс — он да еще взгляды женщин, прикованные к его лицу.

Теплыми влажными вечерами женщины приходили к воротам гарнизона, облаченные в самые роскошные наряды, требуя удовольствия развлекать его. Часовые дразнили их, спрашивая, не устроят ли посетительниц они сами, и в конце концов утешали отвергнутых. Что-то из прошлого Ральднора восставало против этого, вызывая у него омерзение. Все висские женщины были шлюхами, дочерями Красной Луны. Легкие победы, которыми он поначалу упивался после годов непопулярности у женщин Равнин, уже начали приедаться. А эти меднокожие женщины были ревнивицами, что он частенько замечал и за Лики.

Они ступили на землю Оммоса, и здесь тоже в нем властно заговорило его прошлое.

Тесная земля с тесными городами, которой управляли жестокие и извращенные законы. Невеста Амрека не дождалась здесь почестей, ибо была всего лишь женщиной, сосудом для еще не рожденных мужчин. Процессия жила в своем собственном метрополисе, каждый раз разбивая лагерь. Они остановились лишь однажды, в Хетта-Паре, столице — подчинившись требованиям этикета. Угар, король, чем-то неуловимо напомнил Ральднору Йир-Дакана; это было неизбежно. Ральднор смотрел на пышные пиры, танцовщиц с огнем, на бесчисленных Зароков с огненным брюхом, хорошеньких жеманных мальчиков с хмурым лицом. Здесь его осаждали не женщины, а мужчины. Его передергивало от отвращения, но в числе прочего он научился и сардоническому такту.

В Хетта-Паре он спал очень скверно.

Во вторую и третью ночь в столице он поднялся и отправился по сумрачным открытым верхним галереям дворца, раскинувшимся под небесами, утыканными небывало огромными звездами. Он думал об Орклосе и об Аниси. На несколько коротких мучительных секунд он снова стал степняком. Наконец-то он понял здесь, среди камней Оммоса, какими жалкими должны были казаться Аниси ее жизнь и красота.

А потом он увидел нечто, что показалось знамением — непонятным, но могущественным.

Отделенная от него многочисленными стенами и пропастями, женщина с кроваво-красными волосами стояла на своем балконе, окутанная ослепительной снежной белизной. Астарис в плаще из цельной шкуры безупречно белоснежного волка, преподнесенной ей лордом Катаосом, который купил этот мех через посредника на рынке Абиссы.

Ральднор содрогнулся.

Он отвернулся и пошел по коридорам обратно. Она казалась ему призраком. И он не мог забыть, что им снились одни сны. Аниси стала странным мостом между ними.

В его отсутствие к нему в постель пришла Лики и лежала, ожидая его в своей полной надежды сексуальности. Он пожелал ее лишь потому, что она была под рукой.

Потом, лежа рядом с ним в темноте, она сказала:

— Мне кажется, во мне твой ребенок.

Избитость ее заявления вывела его из себя.

— С чего ты взяла, что он мой?

— Он не может быть ничьим другим, Ральднор, любовь моя. С другими я принимала меры, чтобы не зачать. Кроме того, я была верна тебе. А ты? Ты можешь сказать то же самое?

Он ничего не ответил. Многие висские женщины рожали детей без мужа, но все же он чувствовал в ней желание привязать его к себе своим материнством, показать другим женщинам, что он заронил в нее частицу себя, как будто он специально выбрал ее для этой цели.

— Ты злишься, — упрекнула она его. — Ну, теперь уж что сделано, то сделано. Я рассказала ей. — По ее тону он понял, что она говорит об Астарис. — Она посмотрела на меня очень странным взглядом, но вообще она всегда странная.

Через три дня караван переправился через реку и вошел в Дорфар.

В тот день солнца сияли ослепительно. Под добела раскаленным металлическим небом он различил землю, похожую на женские темные волосы, расчесанные гребнем голубых гор. К его собственному удивлению, сердце у него неожиданно забилось быстрее. Как ни странно, у него было такое ощущение, что он уже когда-то видел Дорфар.

Корамвис глубоко взволновал его. Какая-то часть него противилась этому впечатлению. Но все же из всего прочитанного он знал, что во всем Висе не было города красивее его. Не было города, который сравнился бы с ним по архитектуре, по изяществу, по блеску, по количеству легенд, окружавшему его.

На дороге их встретил гонец.

— Вал-Мала, мать Повелителя Гроз, приветствует свою дочь Астарис эм Кармисс.

И это были все приветствия, которые ей было суждено получить, пока Амрек был в Таддре.

Как и с городом, Ральднор ожидал и хотел чего-то иного. Он рисовал себе Вал-Малу в свете того, что о ней говорили: женщина средних лет, подверженная приступам ярости и склонная к невероятной жестокости, распутница и злодейка. Он представлял себе дракона в женском обличье с лицом, расчерченным морщинами возраста и злобы.

Его Волки проводили Астарис и ее спутников во Дворец Гроз. Так он впервые увидел Вал-Малу.

Она была вдвое его старше, но ее богатство и тщеславие продлили ее молодость. Она сияла роскошной, ослепительной красотой. В сравнении с Астарис ее красота могла бы показаться несколько вульгарной, но, напротив, рядом с Вал-Малой кармианка сильнее, чем когда-либо, казалась восковой статуэткой. На королеве Дорфара было ярко-алое переливчатое платье, а по обеим сторонам от ее трона были прикованы длинношеие алые птицы с пышными хвостами.

Особенно Ральднора поразила одна вещь, несмотря даже на то, что он слышал об этом: бледность ее набеленной кожи.