Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Она уколола его больнее, чем могла представить. Увидев выражение его лица, она отступила на шаг.

— Ты задержала меня, чтобы что-то сказать мне, Лики. Так говори.

— Хорошо же. Тот человек у ворот… Он поймал меня за руку и сказал: «Ты, Лики, подстилка Ральднора из Сара». У него такое страшное лицо, все в шрамах, и на правой руке нет кисти, так что, думаю, нет никакой нужды называть тебе его имя. Он сказал: «Передай своему любовнику, что я не заплатил ему за руку. Из-за того, что он сделал, у меня теперь нет в жизни никакого другого занятия, кроме как следить за ним и ждать, когда его боги отвернутся от него. И когда это случится, я буду неподалеку. Передай ему это.» — Лики улыбнулась безжизненной улыбкой. — Потом он плюнул на землю. И отпустил меня.

Она повернулась и пошла прочь.

Больше она не приходила к нему в постель, но он не испытывал недостатка в любви, когда ему того хотелось.

Светская жизнь в Корамвисе была крайне насыщенной. Ральднор обнаружил, что он в моде, и богатые мужчины и красивые женщины наперебой пытались заполучить его к себе на ужин. Его сарское происхождение восхищало их. Он стал опытным лжецом. Он знал, что большинство считало его бастардом императорской династии — отпрыском Редона или кого-нибудь из его младших братьев. Они с их кивками и заигрываниями забавляли Ральднора, но тем не менее он сделал Котона своим телохранителем. Он, как и прочие люди его ранга, считал, что теперь у него есть в этом необходимость.

Его популярность вызвала непонятные странности.

За обедом во Дворце Гроз он познакомился с офицером личной гвардии королевы по имени Клорис — смазливым, но неумным хвастуном. Он ясно дал ему понять, что ненавидит Ральднора и его головокружительное возвышение и жаждет заполучить все то, что ему принадлежало — от его положения до его женщины. Весь месяц, что они провели в городе, он увивался за Лики в исключительно пошлой и избитой манере, но лишь потому, что она принадлежала Ральднору. Ральднор гадал, не утратила ли она теперь, когда они расстались, для Клориса всю свою прелесть.

После обеда ненадолго появилась королева. На ней было складчатое льняное платье и парик из золотого шелка. Издали она казалась белокожей и золотоволосой. Он был наслышан о вражде между Вал-Малой и ее сыном — была ли то скрытая насмешка над ним, на которую она не отважилась бы в ее присутствии, но которая непременно должна была дойти до него в Таддре?

Она грациозно прошлась среди важных гостей, а стайка ее фрейлин тянулась за ней, точно пестрый шлейф. Он увидел, что закорианки среди них нет, но она была не из тех, кого стоило показывать публике.

Котон за спиной у него вытянулся в струнку. Ральднор с некоторым удивлением понял, что Вал-Мала удостоила его своим вниманием.

— Добрый вечер, Дракон-Лорд.

Он поклонился.

— Вы хорошо охраняете принцессу?

Он встретился с ней взглядом, и ответ застрял у него в горле. На ее лице было написано совершенно ясное и недвусмысленное приглашение. Сексуальность так и била от нее горячей волной, и по спине у него пробежали жгучие мурашки.

— Корамвис — безопасный город, мадам, — сказал он, когда к нему наконец вернулся дар речи.

— Не слишком безопасный, полагаю. Мне говорили, что вы что-то вроде героя. Молодой герой не должен скучать.

Очутившись с ней вот так, лицом к лицу, многие мужчины, как он слышал, испытывали страх. Возможно, она была слишком могущественной. Но не для него. Он уже отреагировал на нее, и на обещание в ее глазах. Кроме того, она обладала властью в этой стране, такой же, как и Амрек. Он принял решение в один миг, и холодная честолюбивая логика победила алогичное честолюбие его чресел.

— Одно слово королевы Дорфара навеки развеяло любую скуку.

Она рассмеялась притворным кокетливым смехом заинтересовавшейся женщины. Интересно, сколько же ей лет? Она казалась совсем едва его старше, даже со столь близкого расстояния. Она легонько коснулась его руки.

— Вы мне льстите. Одна женщина в сравнении с таким множеством, Дракон. Я слышала, вы можете позволить себе выбирать.

— Увы, нет. Боги подарили бы мне огромное счастье, если бы я мог.

— И кто же та, кого вы желаете? Та недоступная?

— Я не осмеливаюсь, мадам, произнести ее имя.

— Вот как. — Она улыбнулась ему, довольная этой маленькой игрой. — Не стоит отчаиваться, милорд, боги могут оказаться к вам милостивей, чем вы считаете.

На прощание она протянула ему руку для поцелуя. Он коснулся губами ее гладкой, надушенной, разрисованной кожи. Кольца захолодили ему губы.

В ту ночь он очень плохо спал в отведенной ему комнатке гостевого дворца. Ложе с ним делила какая-то девица в красном парике — половина из них носили красные парики с тех пор, как приехала Астарис. Он больше не хотел ее. Он хотел эту стервозную белокожую королеву. Близилась Застис, до нее оставалось меньше месяца. Сколько она заставит его дожидаться ее? Или передумает? Эта неопределенность заставила его почувствовать себя как в первые тревожные дни его возвышения, а дворец, который, как болтали женщины, кишел призраками, а точнее, одним призраком, подавлял его.

Но Вал-Мала, лежавшая в этот миг под умелыми ладонями закорианки, не собиралась откладывать.

Сама Дафнат могла бы рассказать Ральднору, сколь недолгим будет его ожидание. Она уже знала эту мягкость, эту тревожность своей госпожи. Она была ученицей Вал-Малы, и училась на совесть.

— Скажи-ка мне, Дафнат, — сказала она хрипловатым сонным голосом, — что ты думаешь о Ральдноре эм Саре?

— Ваше величество знает, что у меня недостаточно опыта, чтобы судить.

Вал-Мала рассмеялась. И ее злобность тоже всегда достигала своего апогея перед новым романом, а Катаос так долго был далеко — сначала в Зарависсе, теперь в Таддре.

Дафнат ненавидела королеву, но ее наследие закалило ее и сделало ее очень терпеливой.

Она подумала о питомце королевы, калинксе. Это существо некогда было таким прекрасным — и таким опасным. Оно рыскало по ее покоям, второе «я» Вал-Малы, которое в городе приравнивали к ее имени. Его боялись ее бесчисленные любовники. Теперь ледяная синева его глаз помутнела и слезилась, мех свалялся, зубы раскрошились от старости. От него воняло. Вал-Мала не могла вынести его присутствия, но не позволяла и убить его. Дафнат понимала — даже если королева и сама не осознавала этого, — что для Вал-Малы одряхлевший кот олицетворял ее саму — старость, которую она обманула, и уродство, которое неминуемо должно было когда-нибудь обезобразить ее тело.

В глубине своей каменной души Дафнат улыбнулась. Богам, не давшим ей ничего, нечего было и отобрать у нее. Она была моложе своей хозяйки, и ей предстояло стать свидетельницей ее заката.