Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Время от времени, но не слишком часто, мимо него проходили желтоволосые люди, безмолвные, точно волки в снегу. При виде его глаза у них полыхали ледяным пламенем, но они не трогали его.

Ему было тошно до безумия. Не только из-за того, что он видел в эту ночь, но и потому, что он участвовал во всем этом. Он ненавидел и презирал дорфарианцев. Сейчас же за конечной целью он внезапно увидел убийство пьяных несмышленышей и вдруг вспомнил о цвете собственных волос и кожи в этом царстве желтоволосых людей. И начал бояться обитателей Равнин, кого еще столь недавно так жалел — бояться их жуткой уверенности, и деловитости, и единения их разумов.

Когда он пришел к дому Дакана, стражники валялись у крыльца. Двери стояли нараспашку, но лампы в передней не горели. Из покоев Дакана просачивался слабый свет, предположительно, из брюха огненного бога.

Он вошел под арку и поднялся по лестнице на второй этаж. Там лежал еще один оммосец, злобный мальчишка, в котором Яннул узнал одного из любимчиков Дакана.

Дверь спальни Дакана, запертая, как он и пообещал, на засов, была выломана, а железный засов вырван из гнезда. Сам Дакан лежал поперек кровати, а мертвые глаза осуждающе смотрели в потолок.

Яннул развернулся, прихватив небольшой прикроватный светильник, отбрасывающий на стены мечущиеся тени. Если не считать мертвецов, дом казался опустевшим.

Потом откуда-то из передней донесся шум — протяжные давящиеся рыдания — и Яннул внезапно почувствовал густую тошнотворную вонь, стоявшую у входа в зал.

Он вошел туда, отодвинув опущенные занавеси и поднял лампу, чтобы рассмотреть, в чем дело.

Что-то неописуемое висело на краю жаровни Зарока, все еще дымясь. Неподалеку, сжавшись в комочек у стола, сидела Медаси, кухонная прислуга. Ее руки сжимали живот, глаза были закрыты, пока в них не ударил свет от лампы. Она уставилась на него безумным взглядом, потом вскочила на ноги и метнулась к двери, пытаясь убежать от него в переднюю. Когда он поймал ее за плечи, она завизжала, хотя он изо всех сил старался не сделать ей больно. Через миг безумие покинуло ее глаза. Похоже, она вспомнила, кто он такой. Она прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в грудь, но он еле чувствовал ее рядом с собой, такой худенькой она была.

— Зачем меня заставили убить его? Зачем Ральднор заставил меня убить его? Он вошел в мое сознание, и я все била и била каменным совком…

Яннул погладил ее по голове, и она разрыдалась, как ребенок, увидевший плохой сон и ищущий утешения.

— Так надо было, — сказал он. Слова сами пришли ему на язык, отвечая и на его вопрос тоже. — Все уже позади, ты в безопасности.

— Не оставляй меня, — сказала она, цепляясь за его руки.

Помнила ли она, как помнил он, о цвете его кожи и глаз? Или после этой бойни все это стало для нее несущественным?

Когда он почувствовал, что она обмякла в его объятиях, он вывел ее на улицу, посадил на одного из зеебов Дакана и отвез в дом к Орвану.

Единственный оставшийся в живых солдат до боли всматривался в светлеющее небо. Он провел ночь, привязанный к колонне в подземелье под зданием гарнизона, где единственное узкое окошко выглядывало из земляной насыпи на мощеный двор. Ночью сквозь щели немилосердно дуло, и его рвали на части окровавленные руки — он так и не мог бы поручиться, была ли то галлюцинация или реальность. Он видел, как его товарищи погибали в пиршественном зале, и в хмельном ужасе помчался по каменным коридорам, пытаясь убежать от преследующего его жуткого грохота. Он спрятался под койкой одного больного солдата, чье горло, как он успел заметить, было перерезано от уха до уха. Там его вырвало вином Рийула, и он лежал в луже собственной блевотины, не решаясь шевельнуться или поискать какого-нибудь оружия.

Примерно через час два желтоволосых мужчины вошли в комнату и вытащили его из-под койки, заикающегося от потрясения. Похоже, все это время они знали о том, что он там прячется.

Он думал, что они пырнут его ножом, да и дело с концом, но вместо этого его оттащили в подземелье и привязали к колонне. У соседней колонны лежал желтоволосый мертвец.

Когда сквозь мутное окошко просочилась заря, он услышал за дверью шаги. Тусклый свет озарял их бледные волосы, их глаза казались горящими лучинами. Их лица были непроницаемы, но он понял, что они больше не рабы.

Один из них отвязал его.

— В такой день приятно быть повешенным, — заметил он, подавляя дурноту.

— Ты не умрешь, — сказал желтоволосый. — Повелитель Гроз зовет тебя.

— Амрек? — не веря своим ушам, солдат решил, что, видимо, от всех потрясений ночи выжил из ума.

— Ральднор, — ответил желтоволосый, — сын Редона.

Они отвели его в темный дом и оставили в круглом зале. Он задумался было о побеге, но не мог придумать, где скрыться в этом враждебном городе. Он видел, как они стаскивали окровавленные трупы на площадь и поджигали их. На Равнинах всегда сжигали своих мертвецов.

Когда в зал вошел высокий мужчина, солдат чуть не утратил дар речи. Вис, подумал он сначала, пока не увидел волос. Потом что-то вломилось в его сознание — имя, а за ним и лицо. Он впился взглядом в искалеченную руку.

— Дракон-Лорд! — воскликнул он.

— Ты меня знаешь.

— Ты — Ральднор из Сара, который был у Амрека… у Амрека… — солдат в ужасе запнулся. Перед ним стоял мертвец, ибо Амрек приказал убить этого человека, он не мог не убить его — соблазнителя Астарис эм Кармисс.

— Ты окажешь мне одну услугу, — сказал ему воскресший из мертвых.

Солдат задрожал и зашевелил губами, но с них не сошло ни единого слова.

— Ты передашь послание моему брату Амреку. — Ледяные глаза остановились на солдате, пригвоздив его к полу и точно каленым железом выжигая в его мозгу слова. И солдат, против всякой логики и собственных намерений, вдруг неколебимо понял, что, какое бы поручение ему ни дал этот человек, оно будет исполнено. Это было неизбежно. — Скажи Амреку, что его отец Редон был и моим отцом тоже, а моей матерью была Ашне’е, женщина с Равнин. Напомни ему о законах Дорфара, по которым, поскольку я был зачат на два месяца позже, чем Вал-Мала зачала его, Повелитель Гроз — я. Скажи ему, что я любезно отдаю ему месяцы вторых снегов на то, чтобы привести все дела в порядок и освободить трон. Если он не отдаст престол мне к тому времени, как сойдет снег, я утоплю Корамвис в крови его народа.

Солдат содрогнулся и всхлипнул. Этот человек вовсе не был призраком, раз мог требовать такого от живых.

— Если я скажу ему то, что ты от меня требуешь, он… он убьет меня…

— Дракон, — сказал ему этот ужасный человек, — твоя смерть меня не волнует.

Солдат съежился и прикрыл лицо ладонями, защищаясь от этих колдовских глаз. В них не было ненависти, не было и сострадания — ничего. Этот человек не искал мести. И испытывать жалость тоже не мог.