Алина Солнцева - Герои по ту сторону: миттельшпиль

Санни положила ладонь на обложку и с силой нажала, заставляя жреца опустить руки.

— Если ты и дальше будешь здесь прятаться, всю жизнь пропустишь, — назидательно проговорила она. — Пойдём, хоть развеешься немного.

Элиот замер. От прикосновения Санни буквы слегка побледнели, но не растаяли.

— Возьми её в руки, — велел он.

— Что? — девушка непонимающе покачала головой.

— Книга, — Элиот указал пальцем. — Возьми её.

Санни пожала плечами и подняла тяжёлый том на уровень глаз.

— Что ты хочешь?..

Она замолчала на полуслове. Текст на страницах медленно таял — гораздо медленнее, чем тогда, с духами.

— И всё равно, ерунда какая-то, — пробурчал Элиот и протянул руку. — Ладно, давай её сюда.

— Что это было? — Санни изумлённо взглянула на него. — Первый раз вижу что-то подобное.

— Я тоже.

Они пару мгновений смотрели друг на друга. Санни обернулась.

— Мам, подойди сюда, пожалуйста!

Элиот мысленно выругался. И как он раньше не догадался сделать это?

Богиня любви сегодня оделась в такое же простое чёрное платье, как и её дочь. Одинакового роста, в одинаковых нарядах, они были похожи друг на друга, как близнецы. Единственное, что помогало Элиоту различать их — несколько чересчур ярких цветных прядок в причёске Лилиан. И выражение лица. Богиня любви выглядела действительно богиней, если можно так выразиться — в ней чувствовалась властность, а прожитые годы нашли отражение во взгляде. Санни рядом с ней казалась юной, наивной девицей.

— Что? — протянула Лилиан.

— Возьми-ка вот это, — Санни выхватила из рук Элиота раскрытую книгу и сунула в руки матери. Они одновременно склонились над страницами, да так близко, что богине любви явно ничего не было видно.

— И что это?

— Тихо! — шикнула Санни. — Сейчас, погоди…

Ничего не происходило. Элиот украдкой поглядывал на наручные часы, затем снова на текст. Ничего. Лилиан нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Секундная стрелка завершила круг и заходила на второй, когда богиня любви наконец потеряла терпение.

— И что, по-вашему, должно произойти? Книга должна откинуть какой-нибудь фокус?

— Ну да, — разочарованно протянула Санни. — Вот, смотри…

Она вновь взяла в руки тяжёлый том. Текст начал медленно таять. Лилиан замерла в изумлении.

— Не может быть… — прошептала она.

Элиот ощутил, как сердце забилось быстрее. Вот оно.

— Ты что-то знаешь? — нетерпеливо спросил он.

— Да, возможно, — кивнула богиня любви. — Я видела такое раньше. Строки, написанные рукой Джины, отступают перед людьми, наделённым Даром.

Воцарилось липкая, неестественная тишина. Санни замерла в изумлении. Элиот вздрогнул.

Такого быть не может. Когда книга в его руках, строки не «отступают». Он же Одарённый? Одарённый. Призывает духов-хранителей Земли, а это же не ерунда какая-то.

Кстати, в их присутствии текст вообще исчезает, мелькнула дурная мысль.

И что бы это значило? Опять он не такой, как все?

К горлу подкатила тошнота, в глубине души поднялась злость. Как долго он должен быть всеобщим изгоем? Или что, даже мироздание решило, что он не от мира сего? У него вообще есть место под этим солнцем, или так и придётся вечность искать его? Одарённый, не получивший статус героя, главный жрец, по закону не имеющий права заниматься своей работой, ребёнок, брошенный родителями, словно появившийся из воздуха…

Есть же нормальные люди. Закончили академию, живут, работают, как все. Есть, сам с собой согласился Элиот. Они везде. Все, кроме него.

Резкий грохот нарушил тишину. Элиот словно очнулся ото сна. Перед ним всё так же стояла Санни, но проклятая книга теперь лежала у её ног. Девушка подняла взгляд.

— Не хочу даже прикасаться к ней, — извиняющимся тоном проговорила она.

— Тебе лучше избавиться от неё, — посоветовала Лилиан. — Я боюсь даже спросить, о чём там может идти речь.

Элиот пожал плечами.

— Ничего сверхъестественного. Размышления о сути добра и зла, какой-то ритуал. Ничего больше.

Взгляд богини любви стал жёстким. Она нахмурилась, сжала кулаки. Судорожно вздохнула, словно пыталась сдержать раздражение.

— Ритуал в книге, написанной рукой Джины? — процедила Лилиан. — Как скоро ты собирался сообщить нам об этом?

— Я нашёл её вчера и ещё не со всем разобрался…

— Что в этом ритуале? Для чего он проводится?

Волны раздражения захлестнули Элиота с головой. Если бы богиня любви не была так увлечена собой и своей дочерью, она могла бы и вчера получить ответы на свои вопросы, а то и помочь разобраться. Теперь же, как и всегда, она просто требует ответа. Без помощи, без предисловий, просто требует. Как же это злит!

— Я понятия не имею, — стараясь сдерживать раздражение, ответил Элиот. — Иногда здесь говорится о каком-то хаосе и называется имя «Шаан’Далор». Оно упоминается в начале каждой главы в эпиграфе.

— А разве это не второе название Туманного мира? — Лилиан сложила руки на груди. — Ты сам говорил нам об этом.

— Так говорили другие книги, — Элиот на мгновение зажмурился. Сейчас он был готов придушить богиню любви, и плевать, что ему за это будет. Она просто невыносима! — Здесь же это похоже на чьё-то имя. Бога, демона, не знаю…

— Демонов не существует.

— Я знаю! — не выдержал Элиот.

Вновь воцарилась тишина. Богиня любви выглядела рассерженной, казалось, ещё мгновение — и она бросится на жреца. Пусть так. Он готов ко всему.

— Так, стоп, — Санни шагнула вперёд и встала между Элиотом и матерью и раскинула руки. — Успокойтесь оба. Ещё не хватало по второму кругу начать войну.

Элиот несколько мгновений всматривался в удивительной красоты голубые глаза бывшей первой ученицы. Таким, наверное, бывает летнее небо в самый яркий солнечный день в Санктуме. Настолько же редкое явление, как и ссора жреца с богами. И если первое хоть иногда случалось, второе происходило впервые.

— Извини, — буркнул Элиот и отвернулся.

Как говорили духи? Не касайся скверны, а то она может заразить?

Тёплая девичья рука еле ощутимо коснулась плеча жреца.

— Тебе надо иногда отвлекаться от всего этого, — прошептала Санни. — Иначе ты просто сойдёшь с ума. Видишь, уже споришь с богами, а первый закон…

— Может, просто первый закон устарел?

Эти слова вырвались против его воли и собрали в себе всё — ненависть к своему бессилию, тоску, боль одиночества, неприкаянность. Элиот сжал кулаки. Ещё не хватало, чтобы ему кто-то говорил, как и что надо делать. Он уже достаточно слушался всех — богов, духов-хранителей, руководителей города…

По телу разлилась прохлада, словно он сделал глоток ледяной воды из горного источника. Злость отступала в дальние уголки сознания, как тьма, отгоняемая свечой. Элиот обернулся. Глаза Санни еле заметно светились синим. Другую руку она положила на плечо матери, замершей в изумлении.