Ирина Баздырева - Бремя Крузенштерна

Когда шок прошел, Лена вспомнила о Крузенштерне, быстро глянув в его сторону. Он стоял у края тротуара и в страшном напряжении, не сводил темных глаз с Камаза. Ахнув, Лена бросилась к нему, подхватила под руку, потащила к скамейке. Он послушно следовал за ней, тяжело опершись на ее руку и едва передвигая ноги.

— Ты, что это вытворяешь, а? — накинулась она на него, едва он обессилено рухнул на скамейку.

— Ты напугала меня, — переведя дух, тихо ответил он.

— Да, чтоб тебя! Зачем ты тратишь силы, которых у тебя и так уже нет!

— Ты напугала меня, — упрямо твердил Крузенштерн. — Если бы не я это чудовище раздавило бы тебя.

— Меня не раздавило бы и не мечтай. Господи, да в городе, это обычное явление — перебегать дорогу перед транспортом. Я городской житель и для меня это обыденность. Не надо меня опекать! О себе бы лучше думал.

— Я и думаю о себе, — огрызнулся эльф. — Без тебя я не справлюсь. А вот ты забыла, что являешься избранницей Коры и твоя жизнь уже не принадлежит тебе, а…

— Да плевать я хотела на то, избранница я или нет! Ты свихнулся со своей Корой, раз уже не соображаешь, что творишь!

— Почему ты так разговариваешь со мной! Ты понятия не имеешь кто я такой, смертная!

— А мне плевать, кто ты такой: эльф или свихнувшийся потомок знаменитого мореплавателя!

Они вовсю орали друг на друга.

— Ты грубая, невоспитанная, глупая и невежественная, как все люди!

— Тогда отстань от меня и не доставай своей дурацкой книгой!

В крайнем раздражении, они отвернулись друг от друга, усевшись на разных концах скамьи, подальше друг от друга, медленно отходя от скандала.

— Прости меня, ладно? — тихо попросила Лена, повернувшись к Крузенштерну, сидевшего к ней спиной. И дело было не в том, что он спас ее, хотя и это, конечно же, имело значение, но ей стало стыдно, что она накинулась на него, ослабленного и беспомощного.

— Ты не должна была так поступать. Я испугался, — не поворачиваясь к ней, отозвался он.

— Я тоже испугалась — призналась Лена — Очень. У тебя был такой вид, будто ты сейчас же рухнешь в обморок.

Так, за выяснением отношений, они чуть не пропустили свою электричку. На перроне в этот ранний час народу было немного. Подошла электричка. Они сели в последний вагон, заняв места у окна, друг против друга. Вагоны были почти пусты.

— Зачем ты это сделал? Из-за книги? — тихо спросила Лене и тут же смутилась. Ее вопрос попахивали дешевым кокетством, вынуждая парня сказать, что-то вроде: «Ах, я готов жизнь отдать за тебя, крошка!». В сердцах она обозвала себя идиоткой.

— Сам не понимаю, как все вышло, — просто ответил эльф, прислонившись лбом к прохладному стеклу, и тяжко вздохнул. — Если дома узнают, что книга была у меня в руках, а я упустил ее, спасая человека, меня накажут. Очень странно, но мне все время кажется, что твоя жизнь много важнее моей миссии, хотя я знаю, что это не так. Может это темное наваждение Шакера?

Крузенштерн был явно озабочен.

— Вот уж нет! Я имела счастье пообщаться с этим господином и поверь, он бы не сумел внушить тебе подобного просто потому, что не имеет понятие о таких чувствах как дружба и сострадание.

— Но между эльфом и человеком не может быть подобных отношений. Тем более дружбы, — искренне изумился Крузенштерн.

— Почему? — не меньше его удивилась Лена.

— Так испокон веков, от начала времен, говорили наши мудрецы.

— Видишь — они брешут.

— Ты не смеешь так отзываться о эльфийских учителях! Мудрость их проверена жизнью многих поколений и много раз спасала наш мир от катастроф и разрушений. Благодаря им мы живем и процветаем в гармонии, — слабо, но тем не менее, пылко, возразил эльф.

— Прости, ладно? Просто до меня все еще не доходит, что имею дело с настоящим эльфом. До сих пор считала, что вы существуете лишь в сказках.

— Мудрецы предупреждали и об этом тоже. Они говорят, что люди настолько самонадеянны, что считают нас: эльфов, гномов, гоблинов, драконов всего лишь плодом своего воображения, только мы существуем, не зависимо от того, что о нас думаете вы, люди.

— И где это вы «существуете»?

— В мире параллельном вашему. Уверяю тебя наш мир волшебства и магии также реален, как и ваша техническая реальность. Наши предки, я имею в виду предков эльфов и людей, могли запросто общаться друг с другом, и были добрыми соседями, живя бок о бок. Они даже завязывали более тесные отношения между собой. Так рассказывали старейшие нашего народа — продолжал эльф — Только человек постепенно терял свою невинность, становясь корыстным, лживым и подозрительным. Он все чаще использовал нашу магию и волшебство в корыстных целях. Мы покинули ваш мир, когда церковники больше не пожелали мириться с нашим существованием, называя нас нечистью и сжигая на костре не только нас, но и людей, общающихся с нами. Теперь только в дни летнего и осеннего равноденствий мы можем посещать ваш мир, и особенно в день всех Святых: в Хэллоуин. В эти дни наши миры соприкасаются столь тесно, что мы как в стародавние времена можем запросто общаться с вами. В эти дни человек может попасть в наш, как вы говорите, Волшебный мир и остаться в нем навсегда.

— Вот ведь даже эльфы знают об американском Хэллоуине. Задолбали уже этой заграницей, — у Лены, окончательно испортилось настроение и она начала «цепляться». — Конечно, мы на Руси не так продвинуты, где уж нам создать собственный Хеллоуин.

— Ты напрасно огорчаешься, он был и на Руси, только назывался не Хэллоуин, а Самхэйн.

— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросила она.

— Наши братья жили на Руси. Возможно и сейчас живут в дремучих, глухих местах, которых у вас еще не мало.

— Русь и эльфы? — теперь ее раздражительность сменилась озадаченностью. — Я всегда думала, что они предпочитают жить в Европе.

— Мы селимся везде где нам понравится, но в разных странах люди называют нас по-разному.

Мимо окон все реже проплывали высотки, оживленные городские автострады и все чаще — незамысловатые домики, крыши которых, утопали в яблоневых садах. Крузенштерн с тоской и нетерпением смотрел в окно. Из вагона выходили немногочисленные пассажиры и к конечной остановке они прибыли в вагоне почти одни. Они, да пожилая супружеская пара дачников, с туго набитыми рюкзаками и авоськами с саженцами. Вышли на безлюдную платформу с двумя скамейками под навесом да будкой, на которой висела табличка с выцветшими буквами «касса» чье окошечко было наглухо забито досками.

В обшарпанном, запущенном станционном магазинчике, мимо которого они проходили, спустившись с платформы, по трем обвалившимся ступеням, Лена купила пакет молока, батон хлеба и маленькую баночку джема «Ассорти», изготовленного не понятно из чего и, уверенно зашагали по утрамбованной проселочной дорожке. Крузенштерн не отставал, шел с отсутствующим видом, засунув руки в карманы и зябко поводя плечами. То и дело Лена оглядывалась и глядя в его утомленное лицо, спрашивала: не остановиться ли им и отдохнуть. Крузенштерн отрицательно качал головой, и они продолжали идти дальше пока дорога из проторенной не перешла в тропу и, когда они миновали последний дачный поселок, превратилась в едва заметную тропинку. Лес вокруг стал гуще, темнее, непролазнее. Тропинка безнадежно потерялась в зарослях, и они, продирались через кусты уже наугад, но Крузенштерн, по-прежнему и слышать не хотел о привале.