Елена Баукина - Ласточки улетают осенью (СИ)

Мэг поначалу оторопела, но потом вспомнила про алхимика. Она произнесла про себя давно знакомое ей заклинание. Камни ожили, зашевелились, стали собираться в единую массу и вскоре перед волшебницей вырос каменный десятиметровый гоил, созданный её магией.

— Опусти мост! — приказала гоилу Мэг, указывая рукой в сторону замка. — И живо!

Каменный гоил побрёл к воротам, раздавив нескольких человек, не успевших увернуться. Чародейка поскакала впереди гойла, била пятками по бокам коня:

— Разойтись! — кричала она до тех пор, пока не охрипла.

Мэгги остановилась неподалёку от перекидного моста и, сотворив над собой защитное поле, начала управлять своим творением.

Гоил добрался до рва. Каменной ручищей дотянулся до верхнего края перекидного моста и, с грохотом, потянул его вниз. Мост поддался, открывая путь к нападению воинов Харта. Цепи, поднимавшие мост, издали звон и рассыпались на звенья. Открыв мост, великан подобрался и к металлической решётке. Послышался скрип железа. Великан открыл решётку, подпёр её снизу плечом и замер. Воины-грифоны тщетно пытались разрушить великана, дубася его молотами и метая в него камни. Через открывшийся перекидной мост и ворота в крепость ворвались ждавшие своего часа конница рыцарей-мечников и пехотинцы-наёмники. Главная и последняя схватка завязалась за стенами крепости. Воинов из братства Грифонов, оборонявших стены, безжалостно перебили. Один из отрядов во главе с капитаном Ивом Ароном, укрылся за стенами башни и держал оборону. К полудню подавили и этот последний очаг сопротивления. Защитников, ранеными или оглушёнными попавших в плен, повесили во дворе крепости. На башню водрузили стяг с гербом герцога Тараката — золотой тюльпан на чёрном поле. Рядом со стягом герцога Тараката развевался и флаг с гербом маркиза Эдди Харта — жёлтый медведь на красном поле, держащий в лапах трезубец. Битва была завершена, защитники ранее непобедимой крепости уничтожены.

Чародейка Мэг Лори спешилась и осела от усталости на землю. Она только сейчас обратила внимание, насколько вся перепачкалась в чьей-то крови и грязи. К ней подбежал лекарь из медицинской службы. Мэг прогнала его от себя прочь. Когда дрожь и страх отхлынули, девушка-маг поднялась на ноги и решила пройтись. Ноги не слушались. Она брела вдоль рва. Ужасающая картина предстала перед глазами. Изуродованные тела возвышались неопрятными холмами. Чародейка и сама не знала, почему она вдруг решила бродить здесь и смотреть на все это безобразие. Где-нигде слышались жалобные стоны выживших после битвы людей. Всюду бродили жадные до наживы победители. Кто-то сидел, отдыхал после боя прямо среди трупов или ждал медицинской помощи. Тот, кто находил силы и успевал отдохнуть, сдирал с погибших всё, что представляло ценность. Мэгги снова испытала смешанные чувства. Её снова мучила совесть и тщеславное наслаждение. Она точно превращалась в чудовище…

Погода в этот день совсем не сочеталась с печальным кровавым пейзажем, представшим у покорённой крепости. Неподалёку от восточной стены, почти напротив рва, заполненного после битвы красной водой, телами и обломками осадных орудий, шелестела листьями низкорослая рябиновая роща. Резные листочки окрасились в различные оттенки: красный или бордовый, как кровь убитого волшебницей эльфа Ронаэля, ярко-жёлтый, как золото, которым оплатили жалованье жестоким наёмникам и воинам, бледно-зелёный, почти исчезающий из пейзажа, как надежда на спасение мальчика Олива Стоэна.

— Мэгги, а Мэгги… — вкрадчиво окликнул её кто-то со спины. — Я давно хотел познакомиться с тобой.

Волшебница нехотя обернулась и увидела странного человека в кожаном плаще.

— Вы кто? — попыталась опознать Мэг человека, окликнувшего её.

— Нико Кукольник, алхимик, — ответил тип скрипучим голосом.

От этого голоса у неё побежали по спине мурашки. Угадать истинный возраст алхимика оказалось делом занятным. Нико выглядел молодо, но всё же в русых волосах просматривалась седина. Мэг догадалась, что алхимик употребляет какой-то молодящий состав. Чуть сгорбленный нос все время дёргался и шмыгал, словно что-то вынюхивая в пространстве. Под плащом, поверх чёрного без рукавов камзола, виднелся алхимический пояс со множеством карманов. Пояс этот украшала медная пластина с гравировкой в виде трезубца. Из одного большого кармана торчала оптическая труба с выпуклыми линзами.

— Не отдашь ли мне свою служанку Эолит? — спросил алхимик волшебницу и гадко причмокнул языком, словно речь шла о какой-то сладости. — Я давно хотел себе такую забавную девочку.

Мэг брезгливо посмотрела на алхимика:

— Найди себе другую девочку!

Алхимик обнажил желтоватые зубы и произнёс невнятно:

— Я человек одинокий. У алхимиков с семьёй и родственниками всегда беда. А такая милая девочка скрасит любое одиночество.

— Нет, даже не проси! — возмутилась волшебница.

— Не стоит кипятиться, Мэгги.

Алхимик с досадой вдохнул, достал из-за пояса кожаный мешочек и ножичек с загнутым и закруглённым лезвием. Такими ножами обычно орудовали садовники, подрезающие высохшие ветви яблонь. Прямо у ног волшебницы лежал мёртвый юноша со стрелой в шее. Его голубые глаза смотрели уныло куда-то в небо. Нико деловито наклонился над телом юноши, осмотрел внимательно, снова причмокнул языком и принялся вырезать у трупа глаза, азартно прикусив собственный покрытый белыми пупырышками язык. Мэгги еле сдержала тошноту, ей вдруг стало не по себе. Она отвернулась.

— Ах, матушка моя, нельзя же быть такой нервной. Столько людей укокошить, а тут нате… — посмеялся над её непроизвольным порывом брезгливости алхимик.

— Возьмите глаза в другом месте! — указала ему на поле брани волшебница. — Нечего у меня под ногами путаться!

— Э, нет, такие глаза только у него. Да что ты вдруг, голубушка? — алхимик заметил, как чародейка прикрыла губы ладонью.

Мэг сильно жалела, что не может стукнуть этому гаду чем-нибудь по голове.

— Зачем вам глаза людей?

— Мда, знаете ли, мечтаю собрать ещё одну куклу, а ещё я их коллекционирую.

— Куклу? — переспросила девушка-маг, догадываясь, что речь идёт о тех странных существах, которые таскали камни к катапульте.

— Моя чокнутая матушка, пусть упокоится в Пещерах забвения её грешная душа, преподнесла мне на праздник славный подарочек — прекраснейшую, в моём представлении, во всём свете фарфоровую куклу. С белоснежным лицом, в пышном дорогом платье и невероятно красивыми глазами. Такая же милая, как Эолит! — начал пояснять Кукольник.

— Нет, девочка моя! — вспылила девушка-маг.

Мэтр отвлёкся от извлечения глаз у изуродованного трупа, мечтательно запрокинув голову, продолжил: