Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

А где же тогда Тотигай? Да вот он, лежит мёртвый рядом. А ты обречён до самой смерти ползти по этой бесконечной прямой кишке Колесницы Надзирателей, то и дело меняющей форму.

Нет, погоди, странно это как-то. Борт корабля, люк, коридор… Всё очень настоящее, на галлюцинацию не похоже. Помнишь, как ты шваркнулся в трубе, едва вошёл? Можно ли так долбануться о собственное воображение? Голова до сих пор болит.

Друг мой, возразил я сам себе, если бы все галлюцинации были похожи на бред, то никто не галлюцинировал бы, кроме любителей этого дела. В том и штука, что они похожи на реальность.

Ощупав пол, я обнаружил, что он затвердел как надо для дальнейшего продвижения. Значит, поползу. Лучше предположить, что корабль настоящий; что Надзиратели создали его миллионы лет назад не для того, чтобы сводить с ума случайно попавшего внутрь трофейщика. Лучше считать, что они были существами разумными и устроили тут всё для собственного удобства. Ну и для удобства гостей, если таковые заглянут. Тогда что получим?

— Не так мало получим, — сказал я вслух. — Например, ты не знаешь, как Надзиратели выглядели. Может, были круглыми как шар. Когда ты вошёл, коридор был трубой, они когда-то хорошо катались по нему. После стал привычным тебе, прямоугольным. А когда ты решил передвигаться в лежачем положении, он стал треугольным, стены внизу раздвинулись в стороны. Это чтобы тебе, дураку, ползти полегче было с трупом впереди. Ты только что упал, но уже на мягкое — тебе даже второй раз треснуться не дали, пожалели твою глупую башку. Ползи дальше и радуйся.

Не успел я сдвинуться с места, как заметил открытый, хорошо освещённый проём, ведущий налево, и замер с бешено колотящимся сердцем. Не было там проёма, не было! Ни проёмов, ни поворотов, ничего!

Так, Элф, — а зачем ты всё время жалуешься? Только что хныкал по поводу бесконечности коридора, теперь трясёшься от страха перед проёмами. Ты куда вообще попасть хотел, когда потащился прочь от люка?

Я хотел попасть в место, где мне хоть что-нибудь будет понятно, мрачно подумал я. В место, где можно отдохнуть, отлежаться, зализать раны. В убежище. Да и люка никакого не было! Была дыра в обшивке, и никакой заслонки к ней — ни изнутри, ни снаружи. Откуда взялась дыра и куда делась вместе с бортом корабля — не знаю. Остался коридор, а теперь ещё проём этот…

И сколько же ты намерен на него смотреть? Поползли, что ли?

До проёма оказалось недалеко. Вытолкнув труп Тотигая прямо к нему, я замешкался, не решаясь заглянуть внутрь. Эх, помощника бы мне, чтоб подсказал, что там находится. Есть Книга, но она осталась в рюкзаке, а рюкзак я бросил.

Оглянулся — далеко ли возвращаться? Нет, недалеко. Лежит он себе, и винтовка рядом. Немного дальше — конец коридора, борт корабля, никаких дыр в нём не наблюдается, но зато есть нормальный люк, и он заперт. А ты говорил — заслонки нет… Теперь есть, и какая! Мощная плита, как в бункере, почти квадратная, с закруглёнными углами. Посредине большой круглый барашек — открывать, значит. Специально для тех, кто привык работать руками, а не головой. Для таких как ты, Элф.

Я всхлипнул от жалости к себе и ненависти к Надзирателям и заглянул в проём. Увидел большое светлое помещение с круглым подиумом посредине, и даже от входа было видно, какой он, этот подиум, мягкий, уютный, точно большая подушка. Сверху над подушкой висел прозрачный купол. Просто так висел, ни на чём.

Я пропихнул Тотигая в проём и пополз к подиуму. Забрался — и труп с собой затащил. Не мог я его оставить в коридоре. Вдруг корабль сочтёт мёртвого кербера ненужным отбросом и вышвырнет наружу? Нет, не дам вышвыривать. Потом придумаю, как его похоронить при нынешнем моем состоянии.

Оглядевшись и освоившись, я решил, что сделано не всё. Мягкая подушечка, просторная, двадцать человек уложить можно, только спи. Но мне опять захотелось есть, а красных галет в карманах не осталось. Собравшись с силами, я дополз до рюкзака, поднял винтовку и тяжело встал, опираясь на неё, как на костыль. Ну вот, теперь человек как человек. Попробовал идти — получилось, хотя нога болела тупо и страшно, кружилась голова и подташнивало. Доковылял я до подиума, рухнул на него с размаху — и отключился бы, но как только отступила тошнота, вернулся аппетит. Это хорошо. Жить, скорее всего, буду. И в условиях похуже люди выживали. А тут — чего не поправиться? Целый мешок галет под рукой, вокруг всё стерильно. Наверное, самое грязное место в корабле — это я.

Насытившись, я наконец успокоился и стал мыслить более упорядочено. Мёртвых не воротишь, что сделано то сделано. Нельзя усугублять прошлые ошибки истериками, ничего так не исправишь. Устал ты просто. И подлечиться нужно. Отдохни, дай себе передышку. Пустыня, бой с яйцеголовыми, смерть Тотигая, корабль этот… Хватит с тебя на сегодня.

Купол над подиумом вздрогнул и стал бесшумно опускаться вниз. Я следил за ним с отстранённым интересом. Стенки толстые, и сразу видно, что прочнейшие. Когда купол коснулся пола, они начали мутнеть и стали матовыми. Хотел убежища? Вот тебе убежище. Надёжное. Непробиваемое.

И ведь не все погибли. У тебя осталась Лика, за которой ты обещал вернуться.

Лика… Лика! Я дёрнулся, собираясь сесть, но не смог даже оторвать голову от своего роскошного мягкого лежбища. Сколько пользовался Книгой, и не догадался посмотреть, как там Лика? А ведь мог бы…

Я закрыл глаза и без всякого перехода увидел ферму сверху и саму Лику прямо сквозь крышу и потолок её собственного дома. Она сидела за столом, подперев голову руками, и о чём-то думала.

Жива. Жива! Я вслепую подтянул к себе винтовку, обнял её, подружку свою железную, и тут же уснул. А когда проснулся, рядом, насмешливо глядя на меня, сидел Тотигай. Тоже живой. И даже очень.

— Горазд ты стал дрыхнуть, трофейщик, — сказал он. — Я уже решил, что мне придётся скучать здесь одному до следующего Проникновения.

Тут уж я не просто дёрнулся — подскочил чуть не до самой верхушки купола.

— Ты умер, — сказал я убеждённо, снимая на всякий случай винтовку с предохранителя.

— Естественно, — подтвердил Тотигай. — Кто бы выжил с такой дыркой в боку? А потом в меня ещё раз попали, да?

— Так ты всё помнишь?

— До этого места. Толкнуло в грудь, и всё. Какая-то яйцеголовая сволочь меня добила.

Я сел и с сомнением посмотрел на кербера. Ни самих ран, ни даже шрамов от них не осталось. Более того — шкура Тотигая лоснилась, а сам он имел такой холёный вид, точно всю жизнь прожил во дворце, а не в мехране.

— Может, ты не настоящий? — спросил я напрямую. — Так, призрак, сотворённый кораблём, чтобы мне скучно не было?

— Я мог бы легко доказать свою подлинность, — сказал Тотигай, поднимая лапу и выпуская когти. — Но ты потом мне долго это не забудешь.