Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

Я опять вспомнил Орекса, Генку, Имхотепа и разозлился. Да почему я всегда в одиночку должен всё решать? Вон и Тотигай сидит рядом — радостно щерит пасть, аж слюну пустил в предвкушении: что мы сейчас с кораблём будем делать; точнее, что я с ним буду делать. А вот хрен тебе под майонезом!..

Я вытащил Книгу из гнезда в пульте и вылез из кресла.

Хорошо в корабле, сытно, спокойно. Здоровье такое заполучил — сто лет проживу не охнув. А случись что — можно подремонтироваться, поспав под прозрачным куполом. Любая жратва и выпивка на выбор, стоит захотеть. Что с того, что я пока не умею делать ни людей, ни животных? Потом научусь, трава и деревья у меня уже выходят как настоящие. Будет и компания, и гарем из сотни красоток. Если нет — плевать, хватит остального: миров Обруча, разных вселенных и хронопотоков. Сотворить любую обстановку ради большего уюта могу прямо сейчас. Подумаешь — Харчевня какая-то!.. Которую ночь мы с Тотигаем спим вроде как в мехране под открытым небом, в своём убежище у Каменных Лбов. Так натурально всё — лавовые поля, простор бесконечный, небо додхарское, Луна, ручеёк журчит… Когда просыпаешься, приходится напоминать себе, что мы ещё в корабле. Я дверной проём поставил прямо напротив прохода между камней, чтобы не заблудиться, а то ведь потом не найдёшь коридор и прочее.

Да только не Каменные Лбы это, не мехран и не Додхар. Там не зажиреешь, как здесь, без хлопот и забот.

Тотигай вопросительно смотрел на меня.

— Слушай, дружище, — сказал я ему. — Как на счёт немного пройтись по пустыне?

Тотигай уставился в сторону, будто припоминая нечто давно забытое. Он зевнул, потянулся и сказал:

— Знаешь… я бы не против. Честно говоря, у меня уже кости ломит от безделья. А что, разве мы никуда не полетим?

— Потом, может, и полетим. А сейчас я вот до чего додумался. Ты был мёртв много часов, когда я затащил тебя под купол. И дырки в тебе были такие, что… И запах уже шёл. Можешь мне поверить.

— Охотно верю. К чему клонишь?

— Я хочу попробовать оживить в корабле Коу. Для этого её нужно сюда доставить, но ведь мы похоронили её совсем недалеко.

Тотигай вытаращился на меня так, будто у меня локаторы вместо ушей выросли.

— Да ну, Элф! Она мертва две недели! В неё яд попал, который…

— Я всё знаю про этот яд, — остановил я его. — И я представляю себе, в каком состоянии сейчас её труп. Но если корабль сможет оживить Коу, то он сможет оживить и всех остальных. Имхотепа. Орекса. Бобела. Генку тоже. И того пацанёнка, Сола. Пусть от них только мумии остались или одни скелеты — всё равно. Не могу объяснить, но чувствую, что регенерация тканей тут ни при чём. Всё сложнее. И одновременно проще… Корабль не живое существо восстанавливает, каким оно было, а его идеальный образ, что ли. Дошло?

Тотигай смотрел на меня во все глаза.

— Дошло, — сказал он. — Ну ты даёшь, трофейщик.

— Давай попробуем, а? Должно получиться. Не может быть, чтобы не получилось! Потом заберём Лику с фермы. А уж тогда и подумаем все сообща, куда нам лететь, зачем, и что с кораблём делать.

Кербер непроизвольно выпустил когти, и они впились в пол рубки Колесницы Надзирателей. Покрытие упруго прогнулось и снова выпрямилось. На нём не осталось следов.

— Хорошо, — ответил Тотигай. — Давай, командуй.

— А что тут командовать? Надо лишь придумать, как переправить сюда тела. Я бы сотворил машину, но для неё горючее нужно. Не бензовоз же делать? И ещё я подозреваю, что двигатель перестанет работать сразу же, как только машина окажется снаружи. Надзиратели — они, конечно, Надзиратели. Но и рувимы со своим заклятием — это рувимы. Так что лучше вызвать моего разгребателя. Позволял же он мне кататься на нём? Может, уговорю его поработать перевозчиком трупов. Слизняк нам так и так понадобится. Коу, положим, лежит неглубоко. Генка тоже. А Имхотеп? На разбор того завала в ущелье тысячи человек не хватит… Хотя, что это я? Размечтался… Сперва — Коу. А там посмотрим.

Я думал, что нам придётся ждать целый месяц, но разгребатель оказался у подножия плато уже на следующее утро. Я не представлял себе, как он мог так быстро добраться до корабля оттуда, где мы расстались. Или это совсем не мой разгребатель?

Пройдя по коридору, мы остановились ненадолго, вроде как прощаясь с Колесницей, и я открыл люк. Пока спускались по осыпи, он бесшумно закрылся, и мы снова стали сами по себе.

Впереди лежала пустыня. Где-то там были пхаясо, вечно выслеживающие любую добычу. Где-то дальше были яйцеголовые, которые вскоре учуют Книгу, лежавшую у меня в рюкзаке. У туннеля, в котором погиб Бобел, раскинули лагерь умники во главе с Феликсом. Теперь их было девятнадцать, а то, что они ещё не сбились с нашего следа, свидетельствовало о присутствии в отряде хорошего следопыта. По другую сторону Границы по мехрану двигалась цепочка всадников и полтора десятка пеших. И это были уже уцелевшие от истребления ибогалами монахи в поисках своего Первоевангелия.

На равнине я остановился. Посмотрел, прищурившись, на красное додхарское солнце и вдохнул в грудь столько воздуха, что чуть лёгкие не лопнули. Никогда я ещё не чувствовал себя так хорошо, даже после того, как меня подновил корабль. У меня была цель, впереди — дорога. Горы снова стали горами, а реки — реками.

Разгребатель подполз к нам вплотную и шумно вздохнул, выбросив из-под себя во все стороны облачка пыли. Нет, конечно, это мой разгребатель. Неужели знал заранее, что ещё понадобится, и полз потихоньку за нами, пока мы драпали от яйцеголовых?

О природе разгребателей я никогда серьёзно не размышлял, хотя наслушался о них всякого. Теперь же подумал — что если они вовсе не живые существа, а машины, оставшиеся после Надзирателей, как и их корабли? Биороботы какие-нибудь. Вечные…

Я покосился на своего слизняка, свернул самокрутку, прикурил и пошёл вперёд. Какая разница, что представляет собой разгребатель? Главное, что он всегда был мне другом.

Мы миновали равнину с обгорелыми останками кентавров и пошли в сторону каньонов. Тотигай, принюхиваясь, бежал рядом. Вдруг он резко притормозил и приподнял переднюю лапу, глядя на северо-запад.

— Смотри-ка, Элф! Во-он, видишь?

Я посмотрел. Там, в стороне от нашего пути, посреди пустыни стояли два рувима. Подумал было, что у меня в глазах двоится оттого, что воздух горячий над землёй дрожит, всё искажая, — никогда раньше не видел рувимов парами. Но их действительно было двое.

— Это по нашу душу, — озабоченно сказал Тотигай, когда мы пошли дальше. — Клянусь Проникновением — по нашу. Уж эти-то видят корабль, готов поставить что хочешь. И они знают, что мы в нём были.

— Ну, знают и знают — какая разница? — ответил я. — Не трогают же нас пока. Они ведь обычно не вмешиваются. Да и предупредят поди для начала.