Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

Ну, мы помялись-помялись, да и ушли. А я потом не выдержал, вернулся и помог ей отстроить новый дом, хотя плотник из меня — господи прости. И рейнджеры тоже заезжали, помогали…

Так Лика и живёт теперь одна. Повзрослела, стала красавицей. Коров разводит, но в основном коз. Спит в обнимку с автоматом Калашникова.

Простившись с Хаком, мы пошли дальше. Ферма была уже недалеко, и я радовался, что придём со своей провизией. Нечего Лику зря обременять.

Вскоре мы миновали остатки сгоревшего дома. Кое-где из высокой травы ещё торчали обугленные брёвна. В одном месте, немного дальше, трава была скошена. Между двумя могильными холмиками я когда-то вкопал крест из лиственницы. Под ним — как и всегда — лежал букет свежих цветов.

Ещё дальше шёл огороженный жердями выгон, свободный от кустов и деревьев. Закрыв за собой ворота, мы немного задержались, чтобы Лика нас увидела, узнала и не подстрелила по ошибке. Собаки наверняка успели её предупредить, но мало ли… Что за чудо эти фермерские собаки! В Новом мире они за каких-нибудь несколько лет стали едва не умнее керберов, только что разговаривать не научились. И пасть открывают лишь для того, чтобы кусать. Нападают только сзади. Молча. Все как одна здоровые — маленьких после Проникновения съели собратья по племени или люди.

Когда подошли к дому, Лика уже стояла на крыльце. Статная, черноволосая — с автоматом. Армейский камуфляж совсем не портил фигуру, тем более что она была в одной футболке и брюках. Я отвёл дуло в сторону и неловко чмокнул её в лоб.

— Надеюсь, он на предохранителе.

— Теперь на предохранителе. Папа всегда говорил, что расставаться с оружием не стоит, и ты постоянно повторял то же самое.

— Твой папа был умным человеком. А я вообще всегда прав.

Чёрт знает, почему я всё время так стесняюсь в её присутствии — ну прямо мальчик, честное слово. И ведь женщин у меня было столько, что я уже и счёт потерял, да только проститутки из Харчевни и девчонки, шляющиеся с караванщиками — это совершенно другое.

Когда Тотигай выволок Лику за шиворот из огня, она походила на маленького тощего трубочиста с опалёнными волосами и ресницами, а в левом плече была дырка от пули. С почерневшего лица на меня смотрели огромные испуганные глазищи, но она даже не ойкнула ни разу, пока я её перевязывал, разорвав рубашку, только скрипела зубами и неловко прикрывала едва наметившуюся грудь. А теперь — посмотрите-ка на неё…

Лика, стоя на нижней ступеньке крыльца, обхватила рукой бычью шею Бобела и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щёку. Бобел тоже засмущался, и у него вдруг мелко задрожала нижняя губа.

Наверное, когда-то у него была семья. А может, и дочь, на Лику похожая…

Тотигай просунулся в первые ряды и требовательно ткнул Лику носом в живот.

— Привет, Тотигай! — улыбнулась она.

— Элф зажал для меня почти все лепёшки, которые ты прислала в последний раз, — тут же наябедничал кербер. — Выделил какие-то жалкие крохи.

— Он врёт, — авторитетно сказал я. — Лика, ты ведь не поверишь этому крылатому прохвосту?

— Бедный Тотигай! — печально сказала Лика. — Тебя опять морили голодом! Но не плачь, сейчас всё переменится. Давайте, заходите в дом.

— Я тут пройдусь, — буркнул Бобел. — Посмотрю, как и что.

Он свалил свой рюкзак с плеч. Я тоже.

— Мясо завтра нужно закоптить, — сказал Лика, осмотрев наш груз. — А сейчас его лучше в погреб.

Мне не хотелось лезть в погреб, который мы когда-то выкопали прямо под новым домом Лики, тем более что мясо оттуда утром всё равно придётся доставать обратно. И хоть там намного прохладнее, сейчас ведь не бывает снега, который можно было бы набить в погреб по весне, устроив настоящий ледник. Так что я сказал:

— А давай прямо сегодня? Ещё не поздно.

— Давай.

Я отвязал от рюкзака Бобела притороченную к нему лосиную шкуру, которую предстояло засолить, и мы перетащили почти всё мясо в коптильню. Это был просто сруб из вершинника с печкой, дымоход в которой перекрывался заслонкой. Сухие черёмуховые дрова лежали под навесом снаружи. Быстро разделав крупные куски на ломти нужного размера, мы насадили их на крючья и развесили на протянутой под потолком в несколько рядов проволоке. Подождав, пока дрова разгорятся, подбросили сверху ещё и перекрыли дымоход.

— Как много, — сказала Лика, бросив взгляд под потолок, прежде чем закрыть дверь. — Вы должны погостить у меня подольше в этот раз. Или забирайте половину с собой. Мне одной столько не съесть.

— Отдашь собакам, — сказал я. — Мне просто везло сегодня. Сначала оленя спугнул, а потом попалась эта лосиха. Две удачи за один день. Жаль, что так бывает не всегда. Но уж убить только половину лося — это ещё никому не удавалось.

— Да! — развеселилась Лика. — Точно!

— Поэтому, когда я вижу лося в удобном месте, я убиваю его целиком, — продолжал я, тоже улыбаясь. — А ты что делаешь?

— То же самое. А потом отдаю собакам, — вздохнула Лика. — Но мои собаки могут и сами о себе позаботиться. А баловать их вредно.

Я занялся шкурой, а Лика ушла в дом. В пригоне замычала корова. Два Ликиных пса, прекрасно понимавшие, когда их присутствие необходимо, а когда нет, так ни разу и не показались с момента нашего прихода.

Наконец вернулся Бобел. Судя по времени его отсутствия, он обшарил каждую пять вокруг фермы на площади в десяток квадратных километров. Он и так всегда осторожен, но в гостях у Лики становится просто параноиком. Если прибавить сюда собак, Тотигая, меня и Хака, не успевшего ещё уехать далеко, то выходило, что ферма Лики сегодняшним вечером была самым охраняемым объектом на всей нашей Старой территории.

Пирушка, которую закатила для нас Лика, затянулась до глубокой ночи. Ей непременно хотелось поговорить со всеми вместе и каждым в отдельности. Общение несколько осложнялось тем, что кто-то один дежурил снаружи, и никому не хотелось оставаться там надолго.

Конечно, новый дом Лики, в отличие от старого, был выстроен по всем правилам: он стоял на пригорке, защищённый с тыла отвесным скалистым склоном. Все хозяйственные постройки располагались так, что из одной в другую можно было пройти не попав под обстрел снаружи. Впереди лежал просторный выгон, свободный от деревьев и кустарника, а траву на нём постоянно подъедала скотина. Там и здесь на выгоне мы вкопали щиты в две доски шириной, с крупными белыми цифрами, обозначавшими расстояние в метрах. Другие щиты, низкие и широкие, мы сплошь замазали белым, и Лика не забывала следить за тем, чтобы не облезла краска. Спрятаться за щитами было невозможно, поскольку их легко пробивали пули. Зато человек в доме, зная расстояние до всех щитов, мог расстрелять любую движущуюся мишень даже в кромешной тьме, поскольку атакующие рано или поздно засветились бы на белом фоне.