Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

Кроме этого, вокруг дома и в нём самом нападавших поджидало ещё несколько сюрпризов. Однако мы не хотели рисковать. Когда ты сидишь в комнате, пусть и слабо освещённой, тебе потребуется время, чтобы глаза привыкли к темноте. Другое дело часовой, затаившийся снаружи. Он сможет вступить в бой сразу.

Так что кто-то из нас троих попеременно находился на улице. В конце концов Лике это надоело, и она вытащила скатерть во двор, постелив её прямо на земле. Еда не станет хуже оттого, что её плохо видно, сказала она, и мы все с нею согласились. А для Тотигая степень освещённости его миски вообще значения не имела.

Вокруг стояла тишина. Скотина давно заснула. Сейчас везде тихо: шуметь после Проникновения оказалось нечему, разве что ветру. Пока рувимы не наложили заклятие на технику, люди ещё умудрялись создавать немало шума и после того, как встали заводы, поскольку в Новом мире безопаснее всего было передвигаться на танках, бронетранспортёрах или, за неимением лучшего, на армейских грузовиках и джипах. Но вот уже много лет самыми громкими звуками были далёкие или близкие выстрелы да стук конских копыт.

Я позволил себе расслабиться и перестал отлучаться от своей тарелки. Только Бобел изредка вставал, потягивался своим огромным телом и нырял в темноту, вскоре возвращаясь обратно. Один из Ликиных псов застенчиво приблизился к скатерти. Внушительные формы мрачного волкодава, если сравнить его с кербером, показались бы скромными, почти изящными. Он упёрся осуждающим взглядом в разомлевшего от сытости Тотигая, и тот отвернулся в сторону, виновато ворча себе под нос. Белевшее в темноте лицо Лики строго нахмурилось, но потом она сжалилась и, забрав у кербера миску, с горой навалила в неё остатков от нашей трапезы. Пёс громко фыркнул, и тут же рядом с ним появился второй, очень похожий на него.

— Ну и чего вы сюда припёрлись оба? — заругалась на них Лика. — Марш, марш отсюда! Вон туда! — И она сама двинулась в указанном ею направлении.

— Ещё много всего осталось, — сказала она вернувшись. — Хоть бы Хак заглянул, раз он близко.

— Он знает, куда мы направились и что несли с собой, — ответил я. — Копчёная лосятина будет готова не раньше чем дня через два. Вот тогда он и появится.

— А ты никогда не думал осесть, Элф? — спросила Лика. — Просто остановиться и жить на одном месте?

Я неловко заворочался на земле. Не люблю я такие разговоры.

Вот зачем она сейчас это сказала? Можно расценить как намёк, что мне надо остаться здесь, с ней, но я не мастак разгадывать всякие там намёки. Я и так не знаю, как мне с Ликой себя вести, а если полезу к ней, а она мне даст от ворот поворот, так я же со стыда помру на месте. Да и не полезу я, она мне как младшая сестра. Она же ещё, фактически, ребёнком была, когда мы с ней встретились впервые. Мало ли что теперь она выросла — мне бы и в голову не пришло смотреть на неё так, как я смотрю на других женщин… Нет, не то. Конечно, я не могу не видеть… Чёрт, естественно, я именно так и смотрю на неё сейчас, а не должен бы; давно так начал на неё посматривать — значительно раньше, чем следовало. Но я никак не могу отделить сегодняшнюю высокую статную девушку от худенькой девочки, которую когда-то перевязывал на залитой кровью траве, прислонив спиной к туше застреленной бандитами коровы. И тут же лежал её отец, которого я только что вытащил из горящего дома, и он должен был умереть через два часа; а в сотне шагов лежал труп матери этой девочки, почти разрезанный пополам автоматной очередью; а рядом Тотигай вылизывал обожжённые лапы; и я ещё не закончил перевязку, как дом рухнул, выбросив к небу тучу искр…

Ну что я могу ей сейчас сказать? «А не пора ли нам лечь с тобой в постель, крошка?»

По-другому переводить отношения с женщинами в более близкие я как-то не научился.

— Да, я же тебе подарки принёс, — пришла мне в голову спасительная мысль. — Совсем забыл, вот болван! Там, в таком чёрном пакете…

Я хотел встать, но она меня опередила:

— Сиди, сиди. Я сама принесу.

И она принесла — перевязанный шпагатом пакет и самодельную восковую свечку.

Бобел тут же появился у дома и неодобрительно уставился на пламя свечи, которая хорошо освещала и скатерть на траве, и наши лица.

— Ну что ты, Бобел? — укоризненно и виновато сказал Лика. — Это всего лишь свечка. — Он продолжал стоять, возвышаясь над ней как памятник. — Ну надоело мне всё время трястись от страха! — с вызовом продолжала Лика. — Никого ведь нет вокруг, ты уже сто раз проверил! Спокойно ведь всё?

— Вроде спокойно, — ответил он.

— Ну и не гляди тогда на меня так! Я подарки посмотреть хочу! Именно здесь, на улице хочу посмотреть!

— Да нет, я ничего, — сказал Бобел. — Смотри пожалуйста.

Лика разглядывала его с минуту исподлобья, потом разрезала шпагат и раскатала пакет на траве. Здоровый такой, с замком посредине.

— Элф, это мешок для трупов, — сказала она.

— Ну да, я знаю. Но он чистый, новый. В нём никто не лежал. — Лика взглянула на меня точно так же, как недавно на Бобела, и я поспешил добавить: — Я просто хотел завернуть всё получше, чтобы не побилось. А ты потом можешь что-нибудь складывать в него. Одежду, например. От пыли.

Лика улыбнулась и вытащила из мешка увесистый свёрток. Там были камуфляжные брюки её размера, такая же куртка и комплект постельного белья. Сейчас почти никто не спит на простынях, даже те, кто в домах живёт. Но это же здорово — на простынях спать! В одежду были завёрнуты тарелки и чайные чашки. Лика любит красивую посуду, и вообще всё красивое. Я ей однажды настоящую хрустальную люстру из города приволок. Мы её к потолку в самой большой комнате прибили. Она, понятно, не горит, но всё равно отлично получилось.

Ещё в пакете были спички, рыболовные крючки, леска и прочая мелочь, всегда нужная в любом хозяйстве.

— Зачем столько крючков? — спросила Лика.

— Продашь. Или заплатишь ими очередной взнос Хаку.

— Мог бы продать их и сам. Ты меня ужасно балуешь. Ты не обязан заботиться обо мне.

— Нет, не обязан.

Лика замолчала, перебирая вещи. Она развернула куртку, брюки, и прикинула их на себя.

— Ты приносишь больше одежды, чем я изнашиваю. У меня уже штук пять курток в запасе. И трое брюк.

— Но у тебя же дом есть? Положи, пусть лежат. Не за плечами же их таскаешь.

— А если я растолстею?

Я бегло окинул взглядом её фигуру. То есть хотел так сделать. Совсем бегло не получилось.

— Не растолстеешь. У тебя комплекция не та.

— А если забеременею?

Я покраснел как перезрелый помидор, проклиная проклятую свечку. Бобел прав — зажигать огонь и потом сидеть возле него слишком опасно.

— Вот ещё ботинки, — сказал я, доставая из мешка свёрток поменьше. — Можешь не мерить — подойдут. Только высыпи из них патроны. Набил для экономии места.