Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

— Дивизии твои в первое время непрерывно воевали друг с другом, и вряд ли у кого доходили руки строить электростанции. Потом переброска прекратилась, и лучшие умы планеты наверняка заботились прежде всего о том, как бы раздобыть жратвы лично себе, причём её поиски часто велись под перекрёстным обстрелом. Ещё позже рувимы наложили заклятие, и комбинаты должны были остановиться даже в том случае, если особо трудолюбивые колонисты успели хоть что-то соорудить. Вот и подумай, при чём они остались.

Генка упрямо засопел и сказал:

— Это всё домыслы, основанные на предположении, что на Парадизе события развивались точно так же, как и здесь.

— А как, по-твоему, они могли развиваться? — спросил я.

— Там рувимы могли воздержаться от вмешательства.

— С чего бы на них вдруг напало воздержание? — хохотнул я. — Пирамиды на Парадизе продолжали строить ещё долго после того, как на Земле их начали разрушать. Колонисты могли успеть просочиться не только в соседний с Парадизом мир, но и в другие миры Обруча вплоть до Кийнака. И почему бы рувимы вдруг устранились от процесса? Не обманывай себя, Гена. Опытные собратья вот это твоё рассуждение не одобрили бы. Ни Хаттаб, ни остальные. И вот о чём подумай. Эта… как она называется? Экосистема Парадиза. Когда люди туда пришли, на планете совсем не было хищников, и никто не смог объяснить, за счёт чего природа поддерживает в себе равновесие. Но за счёт чего-то поддерживает же — и чёрт его знает, что за механизмы в ней предусмотрены для противодействия всяким чужеродным элементам, каковыми люди для неё и стали. Учёные не успели понять, естественная ли это система или искусственно созданная. Имхотеп ведь говорил, что на Парадизе раньше жили разумные…

— Имхотеп! — воскликнул Генка, а когда тот обернулся от костра, где сидел, Ждан немедленно понизил голос до злобного шипения: — Имхотеп! О чём с тобой не заведи разговор, у тебя один Имхотеп на языке. Можно подумать, что на весь Обруч больше нет авторитетов!

— Наверное, есть, но я не знаком с ними, — сказал я. — А ты для меня точно не авторитет. Я тут делом занят, как видишь, — винтовку чищу, — а ты меня перебиваешь и мешаешь высказать мысль до конца… Так вот, я думаю, что экосистема Парадиза, особенно созданная искусственно, запросто могла истребить всех колонистов при помощи какого-нибудь добротного вируса, припрятанного в её закромах как раз на такой случай. Ну а если кто и выжил…

— …то они точно не могли опуститься до дикарского уровня за прошедшее с Проникновения время, — закончил Генка. — Не путай человечество с самим собой, Элф.

Коу, насмотревшись на Орекса, подкралась к Ждану сзади и запустила ему за шиворот пойманную на полу пещеры многоножку. Генка вскочил как ошпаренный, хлопая себя по спине. Коу хихикнула и убежала под охрану лежавшего возле Бобела Тотигая.

— Вот видишь, как реагирует замкнутая и довольная собой система на посторонних? — спросил я, когда Генке удалось избавиться от многоножки. — Ну, чего смотришь? Хочешь сказать, что ты не система? Или — не замкнутая?.. И почему колонисты не могли успеть одичать? На Парадизе в первую очередь оказался кто? Вояки, которых специально дрессируют так, чтобы они поменьше думали самостоятельно; твои «лучшие умы» от науки, которые большей частью были просто карьеристами, решившими, что с новой планетой попали в струю; и тысячи авантюристов, причём самого худшего пошиба, одержимых жаждой наживы. Все такие товарищи превращаются в обезьян гораздо быстрее, чем любые другие, а некоторым и превращаться не нужно. Авантюристы есть готовые обезьяны, твои коллеги, озабоченные карьерным ростом, — обезьяны без пяти минут, а военные — это обезьяны, умеющие ходить строем. На Земле же осталось множество людей культурных, сообразивших, что свара из-за земель на Парадизе не для них; работяг-домоседов, на которых держится любое общество; и просто тех, кто привык сперва думать, а уж потом делать. Так что Новый мир со своим населением имел намного больше шансов остаться цивилизованным, — а посмотри, что у нас в наличии. Да и как ещё понравится рувимам, если мы, найдя Колесницу Надзирателей, начнём рассекать на ней по вселенным Обруча? Не тормознут ли они нас в самом начале? Вот о чём бы я в первую очередь подумал на твоём месте.

Буря расходилась не на шутку и продолжалась до самого утра. Дождь иногда сменялся крупным градом, иногда прекращался вовсе, однако порывы ветра снаружи и в периоды затишья были настолько сильны, что буквально сбивали с ног.

— Дурное предзнаменование, — сказал Орекс, когда мы поутру стояли у входа в пещеру, всё ещё не решаясь покинуть своё пристанище. — Предвечный Нук не бывает неблагосклонен к правому делу без причины. Может, он всё же хочет, чтобы мы схватились с яйцеголовыми в землях нукуманов, брат мой?

— Для чего ему этого хотеть? — возразил я. — Двести бойцов — это двести бойцов, а именно столько ибогалов выжило после штурма Харчевни. Херекуш выставит больше, но подумай, сколько нукуманок останутся вдовами после победы. А их у вас и так по десятку на каждого воина. Давай-ка предположим, что бурю устроил Нечистый Фех, желающий помочь яйцеголовым и помешать нам исполнить волю Нука. Объяснение ничем не хуже.

— И то правда, — с облегчением согласился Орекс. — Дети дьявола всегда находятся под его особым покровительством.

Выступили мы поздно. Почти сразу пришлось прятаться в скалах, пропуская большой караван. Выглядели караванщики мирно, однако их было пятьдесят, и никто не мог поручиться, что ребята не захотят пополнить свои товары за счёт наших пожиток или нас самих.

День выдался таким холодным, что казалось, будто мы не на Додхаре, а в земных горах. Коу дрожала и клацала зубами, кутаясь в одеяло. Бобел сжалился, передал пулемёт Генке, взял девушку на руки и понёс, прижимая к себе. Вскоре она согрелась и разулыбалась; я обругал Бобела и тут же согнал Коу на землю.

— Ну что ты, Элф, — сказал Бобел, — она же совсем лёгкая.

— Тебе и Белянка из Харчевни показалась бы лёгкой, — ответил я. — Но Коу полезно ходить, пусть нужные мышцы укрепляются. Погрелась — хватит.

— Да ведь я её заодно и говорить поучу, — попытался отстоять свою позицию Бобел.

— Учи на ходу.

Коу семенила между нами, поглядывая то на одного, то на другого, потом взяла меня за руку и стала гладить мою ладонь своей ладошкой, пытаясь показать, какая она хорошая. Я не выдержал, отобрал руку и прибавил шагу. Она догнала и снова пошла рядом.

— Хорошо, — сказал я. — Смотри: вот это — пистолет. Пи-сто-лет. Запомнила? А ну-ка, повтори.

— Пи-сто-лет, — старательно выговорила Коу.

Получалось у неё неплохо. Вряд ли она понимала, что говорила, но уже в первый день успела запомнить имена каждого из нас.