Джон Толкин - Хроники Средиземья

Голос у Леголаса неожиданно пресекся.

— Дальше я петь не могу, — сказал он. — Это только часть нашей давней песни, но остального я, к сожалению, на память не знаю. Песня очень грустная: она рассказывает о том, как Кветлориэн затопила печаль, когда морийцы, добывая мифрил, невольно разбудили злое лиходейство, а Нимродэль погибла в Белых горах…

— Гномы не совершали никаких лиходейств! — перебив Леголаса, воскликнул Гимли.

— Правильно, я и не сказал — совершили, — откликнулся эльф, — я сказал — разбудили. Лиходейство бессильно перед Перворожденными, но, когда оно проснулось, многие эльфы решили покинуть Кветлориэн — Лориэн Цветущий на всеобщем языке, — и по дороге к Морю Нимродэль погибла…

Говорят, — помолчав, продолжал Леголас, — что Нимродэль, как и все лориэнские эльфы, жила на вершине громадного дерева, недаром эльфов из Кветлориэна называют древесянами, или галадриэммами. Возможно, они и сейчас так живут, ибо в глубине Лориэнского Леса растут редкостно могучие деревья.

— Должен признаться, — подал голос Гимли, — что на дереве я чувствовал бы себя спокойней. — Он покосился в сторону Мглистого. — Меня не обрадует встреча с орками.

— Гимли прав, — сказал Арагорн. — Ведь мы сидим у самой дороги, а мелкая речка орков не остановит. Надо попробовать забраться на дерево.

Хранители не стали возвращаться на дорогу, а пошли по правому берегу реки, сворачивая к западу, в чащу леса. После слияния Серебрянки и Белогривки, у группы особенно мощных деревьев — из-за пышных крон лишь угадывалась их огромная высота, — Леголас остановился и предложил своим спутникам:

— Подождите меня, я влезу на дерево и посмотрю, какая у него вершина. Вдруг нам удастся скоротать там ночь? Мне не привыкать к лесным гигантам… правда, о мэллорнах — исполинских ясенях — я слышал только в старинных легендах.

— Не знаю, как ты, — отозвался Пин, — а я не умею спать на деревьях, даже легендарных. Я ведь не птица!

— Ну так вырой нору, — сказал ему Леголас. — Но если ты хочешь спастись от орков, не теряй времени и забирайся поглубже! — Эльф подпрыгнул, ухватился за ветку… и, тотчас отпустив ее, соскочил на землю. Ибо сверху, из золотистой тьмы, раздался повелительный окрик:

— Дара!

— Не шевелитесь, — шепнул Хранителям Леголас. Вверху послышался мелодичный смех, а потом негромкий, но звонкий голос произнес несколько непонятных слов. Леголас ответил на том же языке.

— Кто он и что он говорит? — спросил Пин.

— Эльф! — мгновенно догадался Сэм. — Ты что, не слышишь, какой у него голос?

— Да, это эльф, — подтвердил Леголас. — Он говорит на лориэнском наречии. По его словам, ты так громко пыхтишь, что тебя и зажмурившись можно подстрелить. — У Сэма от страха перехватило дыхание. Между тем лориэнец заговорил снова. — Он сказал, — начал переводить Леголас, — что мы у друзей и бояться нам нечего… Он узнал во мне северного сородича… Да ему и про Фродо, оказывается, известно… Он предлагает Фродо и мне залезть на дерево, чтобы познакомиться… А остальных просит подождать внизу.

С дерева опустили веревочную лестницу. Сделанная из очень тонкого шпагата, она, как вскоре убедились Хранители, была вместе с тем необычайно прочной. Леголас проворно взбежал по лестнице; Фродо подымался осторожно и медленно; за хозяином взбирался преданный Сэм, стараясь дышать размеренно и беззвучно.

Нижние ветви исполинского ясеня расходились от ствола в стороны и вверх, а потом, подобно гигантскому цветку, разветвлялся вкруговую сам главный ствол, и на дне громадной золотолиственной чаши покоилась серебристая платформа из досок — или, как говорили лориэнцы, дэлонь — с отверстием посредине для веревочной лестницы.

Добравшись до платформы, Фродо и Сэм увидели трех лориэнских эльфов, неожиданно вынырнувших из искристой тьмы, ибо, когда те сидели неподвижно, маскировочные плащи превращали их в невидимок. Эльфы подошли к запыхавшимся хоббитам, и один из них сказал на всеобщем языке:

— Добро пожаловать в Лориэн, друзья. Мы редко принимаем у себя гостей и почти забыли всеобщий язык. Помнят его только наши разведчики, которые часто покидают Лес, ибо им нужно следить за врагами и узнать последние средиземские новости. Даже наши северные сородичи и те давно уже не бывали в Лориэне. Я-то разведчик. Меня зовут Хэлдар. А мои братья, Орофин и Рамил, почти не знают всеобщего языка.

Эльфы, услышав свои имена, учтиво, но молча поклонились хоббитам.

— Про вас нам поведали посланцы Элронда, и мы припомнили, хотя и с трудом, что где-то на северо-западе Средиземья в давние времена жили невысоклики, или, как вы себя называете, хоббиты. Мы не допускаем сюда чужаков, но за вас ручается наш северный родич, да вы и без поручительства непохожи на лиходеев, а поэтому мы, как просил нас Элронд, готовы помочь вам добраться до Андуина. Сегодняшнюю ночь вы проведете здесь, а завтра переправитесь через Ворожею. Сколько воинов у вас в Отряде?

— Восемь, — ответил Хэлдару Леголас, — они, я, еще два хоббита (всего их четыре) да два человека; об одном из них вы, может быть, слышали. Это Арагорн, следопыт-северянин.

— Да, Арагорн, сын Араторна, известен в Лориэне, — подтвердил Хэлдар. — Мы знаем о нем от нашей Владычицы. Но ты назвал мне только семерых.

— Восьмой — гном, — сказал Леголас.

— Гном? — нахмурившись, переспросил Хэлдар. — Мы не имеем с гномами дела. Черные Годы разрушили наш союз. Я не могу допустить его в Лориэн.