Джон Толкин - Хроники Средиземья

В тот черный час вернулись Берен и Лютиэн, и весть об их приходе, опережая их, вихрем ворвалась в наполненные скорбью жилища. Они пришли к вратам Менегрота, и множество народа сопровождало их. Тогда Берен привел Лютиэн к трону Тингола, отца ее, и тот взглянул изумленно на Берена, коего почитал умершим, но не было в его сердце любви к Берену из–за несчастий, которые тот навлек на Дориат. Берен же преклонил пред ним колена и молвил:

— Вот я вернулся, как и обещал. Я хочу получить то, что было обещано.

И ответил Тингол:

— Что же твой поход и твоя клятва?

— Клятва исполнена, — ответил Берен. — Сильмарил сейчас в моей руке.

— Покажи! — велел Тингол.

И Берен протянул к нему левую руку, медленно разжав пальцы, — но была она пуста. Тогда вскинул он правую руку; и с тех пор называл себя Ка́млост, Пустая Рука.

Тогда Тингол смягчился, и Берен сел слева у подножия его трона, а Лютиэн справа; и они поведали с начала до конца всю историю Похода за Сильмарилом, а все слушали и дивились. И показалось тогда Тинголу, что человек этот не похож на прочих смертных и велик в Пределе Земном; любовь же Лютиэн — дело дивное и небывалое; и понял он, что ничья сила в мире не может противостоять их судьбе. И он сдался, и перед троном отца Лютиэн Берен взял ее в жены.

И все же радость в Дориате, вызванная возвращением Лютиэн, была омрачена, ибо, узнав причину безумия Кархарота, все ужаснулись еще более, поняв, что эту опасность питает грозная мощь священного камня и тяжко будет одолеть ее. Берен же, услышав о нападении Волка, узрел, что Цель еще не достигнута.

И так как день ото дня Кархарот все ближе подходил к Менегроту, решено было готовить Охоту на Волка, опаснейшую из всех охот, о которых повествуют предания. На эту охоту вышли Хуан, Пес Валинора, Маблунг Тяжкая Рука, Белег Могучий Лук, а также Берен Однорукий и Тингол, Владыка Дориата. Они выехали на рассвете и переправились через Эсгалдуин, Лютиэн же осталась позади, у врат Менегрота. Черная тень накрыла ее, и почудилось ей, что солнце угасло и потемнело.

Охотники повернули на север, потом на восток и, следуя по течению реки, в сумрачной долине на северном ее берегу, где Эсгалдуин грохотал водопадом по каменным ступеням, отыскали Кархарота. Он лакал воду у подножия водопада, утоляя неистребимую жажду, и подвывал: и так они поняли, что он поблизости. Он же, почуяв их приближение, не стал нападать сразу. Злобная хитрость пробудилась в его сердце, где боль на мгновение была усыплена сладкой водой Эсгалдуина; и пока они приближались, он нырнул в густой кустарник и затаился там. Охотники же расставили вокруг стражу и стали ждать, а тени в лесу росли.

Берен стоял рядом с Тинголом. Вдруг увидали они, что Хуана нет с ними. Затем из зарослей донесся громкий лай — Хуан, потеряв терпение и желая увидеть волка, один отправился поднять его из укрытия. Кархарот, однако, ускользнул от него и, пробравшись через колючие заросли, внезапно прыгнул на Тингола.

Берен бросился на него с копьем, но Кархарот выбил копье и, повалив Берена, вонзил зубы в его грудь. В это мгновение Хуан прыгнул из зарослей на спину волка, и они покатились в яростной схватке; и не бывало в мире подобного поединка пса с волком, ибо в лае Хуана слышны были голоса рогов Оромэ и гнев валаров; в вое же Кархарота были ненависть Моргота и злоба, что беспощаднее стальных клыков; и от шума схватки камни раскололись, обрушились и преградили путь водопаду. Они бились до смерти, но Тингол не видел этого, ибо стоял на коленях перед тяжко раненным Береном.

И убил Хуан Кархарота. Но в сей час в густых лесах Дориата исполнилось давнее предначертание — был он смертельно ранен, и яд Моргота проник в него. Тогда он пришел и, рухнув рядом с Береном, заговорил в третий раз, и простился пред смертью с Береном. Тот ничего не сказал, лишь положил руку на голову пса, и так они расстались.

Тут явились Маблунг и Белег, спеша на помощь Тинголу, но когда увидели они, что случилось, то отбросили копья и зарыдали. Затем Маблунг взял нож и вспорол брюхо волка: внутренности его были словно выжжены огнем, но рука Берена, сжимавшая Сильмарил, осталась нетленной. Когда же Маблунг коснулся ее, рука рассыпалась в прах, и обнажился Сильмарил, и сиянье его наполнило темный лес. С трепетом, не мешкая, взял Маблунг камень и вложил его в ладонь Берена; и Берен, коснувшись Сильмарила, встал, и высоко поднял его, и просил Тингола принять его. «Достигнута Цель Похода, и жребий мой свершился», — молвил он и более не произнес ни слова.

На носилках несли они Берена Камлоста, сына Барахира, и рядом с ним лежал пес Хуан; к ночи вернулись они в Менегрот. Они шли медленно, и у носилок пылали факелы; и у подножия бука Хирилорн встретила их Лютиэн. Она обняла и поцеловала Берена и велела ждать ее за Западным Морем; и Берен взглянул в ее глаза, прежде чем дух покинул его. Звездный Свет померк, и в миг тот тьма снизошла на Лютиэн Тинувиэль. Так окончился Поход за Сильмарилом, но Песнь Лейтиан — Освобождение от Оков — на этом не кончается.

Ибо волей Лютиэн дух Берена ожидал ее в чертогах Мандоса, не желая покинуть мир, пока Лютиэн не придет проститься с ним на мрачные берега Внешнего Моря, откуда смертные уходят, чтобы никогда не вернуться. Дух же Лютиэн погрузился во тьму и покинул ее тело: и оно подобно было цветку, что срезан внезапно и лежит на траве, еще не успев увянуть.

Поседел тогда Тингол, словно вступил в зимние годы старости Смертных. Лютиэн же явилась во владения Мандоса, где вдали от западных чертогов, на краю мира предназначено быть эльдарам: там ожидающие сидят в тени своих мыслей. Но красота ее превосходила их красоту, а печаль была глубже их печали; и она преклонила колена пред Мандосом и запела.

И была эта песня прекраснее всех, что когда–либо слагались из слов, и печальней всего, что когда–либо слышал мир. Неизменная и вечная, поныне звучит она в Валиноре, за пределами мира, и, внимая ей, скорбят валары. Ибо Лютиэн сплела воедино две темы — печаль эльдаров и скорбь людей. Двух Племен, что были сотворены Илуватаром, чтобы обитать в Арде, Пределе Земном, под бесчисленными звездами. Когда же она преклонила колена перед Мандосом, ее слезы пролились на стопы его, как дождь на камни, и дрогнул Мандос, чего не случалось с ним прежде и не случится никогда впредь.

Потому он призвал Берена, и, как предсказывала Лютиэн в час его смерти, они встретились вновь по ту сторону Моря. Но не властен был Мандос возвращать в пределы Мира умерших людей; не мог он также изменять судьбы Детей Илуватара. Потому он пришел к Манвэ, Владыке валаров, что правит миром именем Илуватара; и Манвэ в поисках совета погрузился в сокровенные глубины своего разума, где открылась ему воля Илуватара.