Александр Кондратьев - Голова Медузы (рассказы)

Ты хочешь знать кто я, о странник, забредший в страну аримаспов? Тебя удивляет сочетание во мне девы и многоцветной змеи. Красота лица моего не в силах победить отвращения и страха в тебе при виде змеиных колец вместо ног. Я не дивлюсь. Не ты первый дрожишь на усыпанном снегом пороге пещеры моей. Другие также дрожали возле меня. Не все однако от ужаса…

По одежде твоей я вижу, что ты из Эллады. Если ты будешь недалеко от Олимпа или в Эпире, передай жрецам Зевса Кронида, что я, Ехидна, дочь Хризаора и Каллирои, жду, когда он придет сдержать обещанье свое… Входи без страха. Отряхни снег с одежды; повесь сушиться гиматий и шляпу твою. Будь гостем. Садись к очагу. Если хочешь, ешь эти яблоки… Не бойся, съев их, ты не станешь ни конем, ни свиньею, ни волком, и не забудешь обратной дороги на родину…

Ты видишь: прекрасно до пояса тело мое; вечно юны груди, и голос чист, как у пятнадцатилетней девицы. Некто мне обещал, что никогда не поседеют у меня белокурые косы и не исчезнет румянец ланит… Если б не кольца змеи вместо ног, ты теперь сам умолял бы меня о любви. Но мне известен один, видевший кто я, и обещавший сделать меня супругой своей, если только я приду на помощь к нему… Тогда он был во власти моей… Да, путешественник, от меня жаждал спасения сам разящий перунами муж обутой в золотые сандалии, гладко причесанной Геры.

Известно тебе, путник, имя Тифоя? Слыхал ли ты, как этот могучий сын Геи и мрачного Тартара вышел на брань с богами Олимпа?

В звездное небо упирался он головою. Ветры в ужасе выли в его волосах; как синее пламя сверкали грозные очи; гигантские руки метали в небесную высь тяжкие камни; из осененных жесткой щетиною уст вылетали палящие вихри; вместо ног клубились с шипением змеи… Не устояли в борьбе против него великие боги и, побежденные, побежали в Египет. Там, говорят, будто они, опасаясь погони, превращались в зверей… Не побежал только Зевс. С алмазным серпом в мощной деснице, тем самым серпом, которым Крон изувечил отца, без страха налетал царь олимпийских богов на врага.

Но тот, обвившись звеньями змей вкруг касийских утесов, осилил в борьбе Кронова сына. Из рук у него вырвал Тифой сверкающий серп и, повалив царя олимпийцев, перерезал ему на руках и ногах крепкие жилы.

Лишенного силы врага перенес сын Геи через морские сине-лиловые волны в одну из диких пещер Киликийской страны. Там ждала его я, вся трепеща от надежды и страха. Ибо, хотя сердце мое и не пылало страстью к Тифою, все-таки я была ему верной женой и доброй подругой. Мне доверял он свои дерзкие помыслы — сбросить богов с высокого неба и вернуть власть над землей владычице Гее.

С нею вместе надеялся править Тифой и породить от нее поколения новых бессмертных чудовищ. Это было не по сердцу мне, хотя он и обещал сделать меня одною из второстепенных супруг… Не расскажи он мне этой мечты — все на земле и на небе было бы теперь по-другому!…

Гордый славою, уставший от схватки, улегся Тифой возле пещеры, в которую был помещен божественный пленник, а меня посадил оберегать свой сонный покой.

— «Стереги также и этого бога. Он на вид очень вкусен. Когда я проснусь, мы его будем варить и съедим. Ты ведь не очень любишь есть мясо сырым, а мне все равно…» И вскоре Тифой захрапел.

Я сидела у входа в пещеру и долгое время не могла отвести глаз от прекрасных черт олимпийца… Зевс лежал на огромной шкуре медведя, весь окровавленный и лишенный сил пошевелить рукой или ногой. Ясный лик молодого Реина сына был обращен в мою сторону. Пылью были покрыты влажные каштаново-светлые кудри. С мольбою взирали темные очи.

Заметив, что я гляжу на него без гнева и злобы, пленник тихо и жалобно стал меня умолять подарить ему жизнь. — «Все, что хочешь, сделаю я, если отпустишь меня на свободу. Ты станешь богиней лазурного неба, куда не достигнет тебя ярость Тифоя. Выше звезд воздвигну дворец для тебя, и Ты будешь царить там вместе со мною!… Все, чего желаешь, проси у меня. Звание супруги подарю я тебе вместе с вечною юностью. Хочешь — и вместо хвоста вырастут у тебя стройные белые ноги, которым завидовать будут даже богини Олимпа. На каждый их палец надену я перстни с камнями разного цвета. А под ступнями будут сверкать у тебя золотые сандалии. Их отдаст тебе вместе с именем первой жены гордая белорукая Гера… Тифой не в силах тебе подарить ног вместо хвоста», — говорил, убеждая меня, божественный пленник.

Итак, я отвечала ему в глубоком раздумье: «Как можешь ты обещать мне все это, когда сам лишен царства и силы, а в скором времени будешь сварен и съеден? И куда мог бы ты теперь, искалеченный, скрыться от гнева моего супруга, Тифоя?»

В этот миг увидела я двух покрытых козьими шкурами олимпийских богов, которые крались меж скал, направляясь ко мне. Это были, как потом я узнала, Гермес и Пан. Оба они на коленях стали просить у меня отдать им пленного Зевса, а потом рассказать Тифою, что с неба спустились два мощных орла и унесли с собою Кронова сына… Пленник вновь сталь умолять меня о свободе, обещая, что будет меня вечно любить и сделает первой женою своей и царицей Олимпа… О, как нежно смотрел он тогда, как ловил устами кончик хвоста моего и, дрожа, клялся в любви!

Сладкие речи и полные нежности взоры прекрасного Кронова сына проникли в сердце мое, и я пожелала поверить ему…

Кланяясь мне, как царице, благодарно припали к земле Гермес и Пан, подняли затем шкуру со своим неподвижным царем и побежали с ней вместе по горной тропинке.

Вероломно отпустила я пленника, ибо лестно мне было сделаться царицей богов, иметь супругом своим прекраснокудрого Зевса и переменить чешуйчатый хвост, правда, красивый и многоцветный, на божественно-стройные ноги, которые можно украсить перстнями и обуть в золотые сандалии…

Немного спустя, опасаясь, что обманутый мною сын Геи проснется, я разметала косы свои и с криком подбежала к нему. Пробудив Тифоя от сна, я рассказала ему, что два огромных орла унесли Зевса по ту сторону гор.

Гневно взревел мощный Тифой. Дыбом стала косматая черная грива; из ноздрей брызнуло красновато-темное пламя, и зашипели, приподнимаясь на кольцах своих, дотоле клубами спавшие грозные змеи у чресел.

— «Куда полетели они?» — загремел он, вопрошая меня. И от того крика, грохоча, посыпались вниз с горных вершин большие каменья.

По ложной дороге, указанной мною, помчался он в горы. Долго стоял в ушах у меня неистовый вой, и далеко-далеко видны были в сумраке наступающей ночи вспышки багряного пламени, вылетавшего изо рта и ноздрей разъяренного бога.