Светлана Середа - Эртан (дилогия)

– Вы были с ним знакомы? – тихо спросила я.

Дан встряхнулся, сбрасывая оцепенение. Убрал руку с моего плеча, провел по глазам, как будто хотел стереть с них выражение боли и растерянности.

– Знаком с кем?

– С Вереском. Просто у вас сейчас было такое лицо…

– Вряд ли я стал бы жалеть о его смерти, – он с кривой усмешкой покачал головой. – Судя по вашему рассказу, это был самоуверенный кретин, эгоист и вообще порядочная скотина.

– Не смейте так говорить о нем! – вспыхнула я. – Вы… – я хотела сказать «и мизинца его не стоите», но почему-то осеклась. – Сами же говорите, что не знали его.

– Вы его защищаете? – удивился Дан. – После того, что он с вами сделал? Я бы возненавидел за меньшее. – Он помолчал и с ноткой смущения, словно осознавая, что суется не в свое дело, спросил: – Вы его… любили?

– Нет!.. – я устыдилась своего резкого выкрика и тоном ниже добавила: – Не знаю. Понимаете, в нем как будто жило два человека. Один был мне очень дорог, второй – почти неприятен. Я не успела разобраться. Но… это так непохоже на любовь… – я обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь. – Сама не понимаю, почему я так долго не могу придти в себя после этой потери…

– Я понимаю, – глухо сказал Дан. – Ваш Вереск, судя по рассказу, слишком слепо доверился предначертанному. Он думал, что раз событие предопределено вашей общей судьбой, значит, вы к нему готовы… Но он ошибся. Он столкнул вас в пропасть и сказал: «Лети!» – но не дал крыльев. И часть вашей души сейчас камнем падает вниз, а вторая цепляется за скалы в тщетной надежде удержаться.

Я до рези в глазах всматривалась в тлеющие угли – багряно-рыжие всполохи на черном бархате – словно в этом мерцании был зашифрован ключ к странной метафоре Дана.

– Вы утратили цельность. Бездумно жонглируете масками, в то время как ваше настоящее «Я» прячется глубоко внутри, малодушно пытаясь убедить себя, что не имеет никакого отношения к смерти Вереска. – Дан искоса взглянул на меня. – Готов поспорить, даже сейчас вы гадаете, одобряю ли я ваш поступок там, в Долине. А между тем это совершенно неважно. Никто не может договориться с вашей совестью. Правильное или нет, но это было ваше решение, и вы привели его в исполнение. Вы убили вашего друга.

Я вздрогнула. Сколько раз я говорила себе эти слова – и всегда морщилась от свозящего в них пафоса. Но произнесенные вслух, чужим холодным голосом они звучали как обвинение. Я не поднимала головы, страшась прочесть на лице собеседника приговор. Он взял меня за подбородок ледяными пальцами, развернул к себе, вынуждая смотреть в глаза.

– Это ваша ответственность, Юлия. Пока у вас не достанет смелости принять ее, вы не сможете полететь.

Несколько секунд назад я боялась посмотреть на Дана – теперь не могла отвести взгляда. Что таится на дне зрачков – осуждение или оправдание? Отвращение или жалость? В бесстрастных черных глазах отражались багровые блики. У меня сводило скулы от желания проникнуть за вуаль напускного равнодушия – и преграда дрогнула под моим напором. Я на мгновение стала Даном, ощутила сумятицу его чувств.

Сострадание. Восхищение. Ярость.

Боль. Радость. Чувство вины.

Смятение.

И что-то еще… что-то такое, для чего у меня не нашлось ни слов, ни эмоций – оно было больше, чем могло вместить мое сердце.

Со мной так давно не случалось приступов эмпатии, что я позабыла, как это бывает (впрочем, мне и прежде не доводилось испытывать столько эмоций разом). Внутри черепной коробки взорвался салют, все чувства обострились до болевого порога. Контуженная, ошеломленная, испуганная, я вскочила и шарахнулась в сторону, едва не сбив с ног вышедшего из-за деревьев Женьку.

– Ничего себе, – удивленно присвистнул он. – А мне сказали, ты не можешь ходить.

– Не могу, – простонала я, бессильно обвисая в его руках.

– Да ты, оказывается, страшный человек, – со смешком поддел Женя приятеля. – Девушки от тебя даже на одной ноге норовят упрыгать.

– Я еще страшнее, чем ты думаешь, – угрюмо ответил Дан.

Ожидаемых упреков в легкомыслии не последовало: друзья решили, что я и без того достаточно наказана. Даже суровый лорд Дагерати ограничился тем, что взял с меня слово ни шагу не ступать без его людей. Я действительно сидела тихо, как мышь на кошачьем шабаше, – не столько из-за страха, сколько из-за угрызений совести.

Первые дни я ожидала, что Дан вернется к нашему ночному разговору. У меня осталось ощущение недосказанности, словно эта наполненная непонятными образами речь была лишь предисловием к чему-то несравненно более важному. Но Дану было не до меня: он пропадал то в библиотеке, то в тренировочном зале, то у магистра Астэри. Пару раз я встречала его в коридоре – поздно вечером, почти ночью: он был в таком измочаленном состоянии, что даже безжалостный глава Канцелярии не решился бы вызвать его на откровенный разговор. А однажды днем я видела его в компании с секретарем лорда Дагерати. Порой казалось, что Дану все равно, чем заполнить время, лишь бы избежать встречи со мной.

Я не обижалась, хотя было немного жаль упущенного момента откровенности. В те дни мне и без Дана находилось, о чем поразмыслить. Ночью в лесу я прожила целую эпоху, спрессованную в час исступленной исповеди: смерть Вереска, мучительную боль утраты и бесконечность привыкания к новой жизни – жизни, в которой нет полуэльфа с холодными серыми глазами. Поставила последнюю точку, перевернула страницу – и получила право оглянуться назад без надрыва, сожаления, чувства вины.

Я бережно перебирала четки воспоминаний, заново создавая образ Вереска: теперь я знала о нем больше, чем он знал о себе сам…

Наша первая встреча – в Вельмарском трактире. Она стоит особняком: не бусина – узел на четках. Что это было? И было ли вообще, или это очередная уловка хитрого подсознания, которое облекло мои смутные сомнения в такую причудливую форму? Я ведь так и не запомнила лица менестреля, только глаза – пронзительно-синие глаза мага Воды. Но если встреча в трактире – лишь плод моего воображения, то как я смогла потом узнать этот взгляд на лице умирающего?…

Первое знакомство – на сей раз вполне реальное – дома у Кости. Интересно, что подумал Вереск, увидев девушку, от чей руки он принимал смерть в своих снах? Я бы на его месте сбежала подальше от опасности, а он – остался. Защищать друга.

Предгорья Карлисского хребта. Бегство от работорговцев. Кошмарный сон, в котором Вереска убивают… Я убиваю! И моя позорнейшая истерика… Кажется, тогда он впервые определил для себя, что я – не предатель.

Дворец короля: очередной кошмар, откровенная беседа – и совершенно неожиданная, сумасшедшая, счастливая ночь. Наверное, именно она стала переломным моментом в наших отношениях.