Александр Гарин - Игры Предвечных

- Прошу простить меня за дерзость, что осмеливаюсь прерывать тебя, но его высочество про-принц Седрик велел мне передать еще, - гонец вновь пал на колено, в опасении, что гнев принцессы может пасть на его безвинную голову. - Он просил сказать на словах, что если я не привезу тебя в Ивенот-и-ратт с моим отрядом, его высочество выдаст мне сто плетей своей рукой. Смилуйся, милосердная Марика! Принц с одного удара способен вышибить дух из волка!

Принцесса поморщилась сильнее. Центурион, который уже отвлекся от боя, смотрел на нее с нескрываемым сочувствием, радуясь, что забрало шлема скрывает его лицо.

- С чего ты взял, что мне есть до тебя дело?

Гонец глядел в истоптанную проклятую землю Прорвы. В стороне воины уже закончили расправляться с пауком, уступая раздельщикам место для их работы.

- Про-принц Седрик, да благословит его Светлый Лей, приказал мне сообщить тебе последнее, если твое сердце не смягчится к моим мучениям, - он поднял лицо, снизу вверх глядя в блекло-зеленые глаза принцессы. - Если через две седмицы, которые потребуются мне, дабы съездить к Прорве и привезти тебя в столицу, ты не появишься во дворце, он... Его высочество пообещал лично явиться сюда и... прекратить все здешние работы раз и насовсем.

***

Наследный принц Веллии Седрик Дагеддид угрюмо шел по коридору королевского замка, тяжело впечатывая каждый шаг в плиты каменного пола. Попадавшиеся навстречу прислужники шарахались в стороны и стремились поскорее убраться с его пути. Про-принц Седрик был зол, как никогда. И причина для этого была опять одна и та же.

Четыре месяца Седрик и его родной брат Генрих Дагеддиды потратили на поездку в столицу Вечного Рома и участие в Великом Празднике Лея, который случался раз в десять лет. Празднества организовывались воистину грандиозными, с духовными службами, пирами, охотой и состязаниями в воинской доблести, ловкости и умении. Лишь раз в декаду простолюдин мог выйти против благородного, дабы попытать счастья и выиграть один из великолепных призов, которые вручал с рук на руки сам император. Таких поединков было множество. Некоторые участники готовились к ним всю жизнь.

По настоянию сына императора Тита Клавдия, Дагеддиды тоже вынуждены были принять участие в состязании. В последний миг Генрих отговорился травмой, которую он получил на охоте, и остался в зрительской ложе, среди членов прочих королевских семей. Седрику отговориться не удалось. Тит Клавдий был подозрительно настойчив и, в конце концов, под его напором младший Дагеддид вынужден был принимать участие в соревнованиях по романской борьбе.

Уже оказавшись на поле, Седрик стал понимать, что дело нечисто. Все его противники как на подбор оказывались отличными борцами, большинство из которых происходило из бемеготов. Бемеготы были самым крупным народом империи, а об их силе ходили легенды. Поговаривали, некоторые из бемеготов могли голыми руками разорвать рысемаху или задушить ведмедя. Седрику пришлось на собственном опыте испытать правдивость баек. Он едва сумел справиться с первым своим соперником. Когда, спустя множество поединков, во время которых свои силы пробовали другие, про-принц Веллии сошелся со вторым, в его голову вновь закралась мысль о странности происходящего. Огромный бемегот, рядом с которым немалый Седрик сам себе казался щуплым подростком, бросился на велла, едва только услышав звук гонга. Горный дикарь не шутил. Седрик чувствовал, что противники хотят его убить - не просто хотят, а имеют вполне конкретную цель. Либо чье-то указание. Внезапная догадка поразила его, когда, в очередной раз уворачиваясь из удушающих объятий великана-бемегота, про-принц случайно запнулся взглядом о напряженное, ждущее лицо Тита Клавдия в императорской ложе.

Все встало на свои места. Тит Клавдий посетил Веллию осенью, и в тот раз королевское семейство Дагеддидов не смогло найти отговорок, чтобы предотвратить встречу сына императора и принцессы Марики. О том, какое действие оказывала красота его жены на всех мужей, не исключая пленников проклятия Голубой Луны, Седрик знал давно.

Про-принц выиграл состязания по борьбе. Ему помогла поднявшаяся из груди ярость. Эта же ярость едва не погубила его, а с ним - всю Веллию, когда, принимая приз из рук императора, Седрик оказался поблизости от его сына. Лишь остатки здравого смысла и долгая супружеская жизнь, в которой приходилось смирять гнев так часто, что, в конце концов, Седрик этому научился, позволили Титу Клавдию остаться живым.

Младший из Дагеддидов кипел негодованием остаток праздников, тем более после того, как дважды находил в пище яд. Не без помощи постаревшего пса Черного, который, было похоже, что сопровождал хозяина в последний раз, про-принц обнаружил, что ядом были пропитаны и простыни, на которых он спал. Из-за этого спать пришлось на полу, завернувшись в плащ, поскольку слугам императора высокий гость больше не доверял. Когда же Седрик нашел отравленную иглу, острием вверх воткнутую в седло приготовленной для него лошади, от гнева и тревоги за свою жизнь он чуть не потерял голову. В отличие от Тита Клавдия, который явно ее потерял. Седрик понимал, что ослепленный страстью к его жене, сын императора твердо вознамерился сделать Марику вдовой. Поэтому он с трудом дождался окончания праздников, и вздохнул легче, только оказавшись на борту велльского корабля, где вся команда состояла из подданных короля Хэвейда.

Седрик едва дождался берегов родной холодной Веллии. Ему не терпелось поделиться случившимся с женой. Про-принц знал, что, несмотря на отстраненность и извечную угрюмость, Марика всегда мыслила трезво и могла подсказать выход из положения. Или, хотя бы, помочь предугадать следующий ход сына императора. Седрику также было известно пристрастие его жены к воинским состязаниям, и он уже предчувствовал удовольствие от восхищения, которое волей-неволей должно было появиться на ее лице при виде его приза.

Но все его мечтания пошли прахом, когда королевский корабль вошел в гавань столичного порта. Порт этот отстоял на два часа езды от Ивенот-и-ратта, однако все равно считался столичным. На пристани корабль встречали дети Седрика - семилетний Хэвейд и пятилетние близнецы Драгус и Ерсус. Ждали там жена Генриха Ираика и даже старый король Хэвейд, которого в последнее время донимали ноги, из-за чего он ходил, прихрамывая, и все норовил на что-то опереться.

Не было только Марики. Почти сразу Седрик выяснил, что она уехала к Прорве после его отплытия в Ром, и с тех пор не возвращалась.

Седрик не стал яриться сверх того, что уже бушевало в его душе, исключительно из-за заботы о своем здоровье. Не без оснований он опасался, что с новой волной гнева его попросту хватит удар. Вместо этого Дагеддид сделал единственно разумное, что оставалось в его положении - и отправил за своей женой посланника. Про-принц хорошо успел изучить Марику, и знал, что заставить ее подчиниться можно было только применив силу. В большинстве случаев убеждения не действовали.