Икан Гультрэ - Тайны родства

В клинике меня встретили немного настороженно, что и неудивительно — иномирянка, не поймешь, то ли тейорд, то ли человек, кто и чему ее там учил — тоже неясно. Правда, узнав о моем двойном медицинском образовании — сначала в техническом мире, потом в магическом — целители оттаяли, и первый день был посвящен не столько практике, сколько разговорам на профессиональные темы. Тоже, впрочем, важно, чтобы потом не возникало недопониманий.

К вечеру за мной прилетел Неттаи на своем личном транспорте, и я с радостью воспользовалась возможностью посмотреть сверху не только на город, но и на окрестности, и даже наметила себе пару мест, куда хотела бы добраться своим ходом. И желательно в одиночестве, потому что общению с миром компания может только помешать.

Поначалу я рвалась в клинику каждый день — это было неимоверно интересно и познавательно, но потом у меня установился график. Дело в том, что тейорды мерили время не неделями и декадами, а дюжинами и полудюжинами дней. У работающих каждый шестой день считался выходным. Дед настоял на том, чтобы мой график был более щадящим:

— Не волнуйся, все успеешь, три месяца — это немало, а целительство — еще не вся твоя жизнь. Я хотел бы, чтобы ты побольше бывала с нами.

И я согласилась с дедовым вариантом, и теперь работала три, реже четыре дня из шести, а остальные проводила дома. Ну как — дома… Скорее, в свободном перемещении по окрестностям, в знакомстве с миром Айиоро.

Пока я трудилась, дети тоже не сидели без дела. Наталью дед "засадил за уроки" — начал сам углубленно заниматься с ней магией. Мару был предоставлен выбор, как проводить время, и он предпочел учиться вместе с сестрой.

Сначала я пыталась честно делить свое свободное время между детьми, дедом и одинокими прогулками, в которых отчаянно нуждалась, чтобы восстановить душевное равновесие. Но как-то быстро выяснилось, что дети не особенно нуждаются в моем обществе, им сейчас интереснее с дедом и друг с другом, Гилеари же едва ли не лучше меня понимал, что мне нужно, и потому сам отправлял меня гулять. Самостоятельно знакомиться с миром, как он говорил.

Айиоро был щедр на неожиданные дары: то показывал, словно приоткрывал, затерянные уголки необыкновенной красоты, то вдруг выпускал мне навстречу какое-нибудь диковинное животное, доверчивое и бесстрашное, то маленькая невзрачная травка вдруг оказывалась просто волшебной по своим целебным свойствам, а знание об этих свойствах открывалось всего лишь прикосновением, даже не подкрепленным магией.

В одну из таких вылазок, покинув дом ранним утром и проведя несколько часов в пути, я очутилась на высоком, поросшем травой холме, с которого открывался вид на город — сияющие на солнце белоснежные стены. Мне не нужно было мучительно вспоминать, почему это место показалось мне знакомым — я узнала его с первого взгляда. Именно здесь состоялся мой короткий разговор с отцом. Посмертный. Именно этот уголок своего мира он вызвал из своей памяти, создавая проекцию в магическом мире — чтобы всего один раз встретиться здесь со своими дочерьми.

Я легла, закрыла глаза и сосредоточилась на ароматах — тонком, пронзительном запахе разогретой солнцем травы, густом — цветочного нектара, прозрачном и почти невесомом — ручья, журчащего у подножия холма.

Еще я слушала звуки — легкий шелест ветра, заблудившегося в зарослях травы, жужжание многочисленных насекомых, живой ток воды… и чьи-то шаги, осторожные, едва ощутимые ухом.

Я напряглась. Нет, не в ожидании опасности, не было в этих шагах ничего тревожного, а словно бы в предвкушении встречи. С кем-то, кого я ждала. Ради кого я пришла сюда.

Глаза я открывала осторожно, чтобы не спугнуть странно знакомое томление, поселившееся в груди. И голову поворачивать в сторону, откуда приближались шаги, не спешила. Дождалась, когда пришелец подойдет совсем-совсем близко, и только потом скосила глаза, чтобы увидеть. Неттаи.

Юноша молча улегся рядом со мной на траву, сорвал стебелек и начал мусолить его во рту. Возможно, он ждал, что я заговорю первой, но мне было слишком хорошо, чтобы вносить в это настроение диссонанс ненужными словами. Однако, когда Неттаи все-таки подал голос, все осталось по-прежнему, его слова не затронули мир — только мой слух:

— Тоже люблю это место.

— Я встречалась здесь с отцом, — ответила я, не глядя на него.

— Как это могло быть? — удивился кузен.

— Альбеари оставил мне слепок сознания в магическом пространстве тейордов. И в качестве антуража использовал именно этот уголок мира.

— Наверно, он тоже его любил.

— Наверно, — согласилась я.

Домой мы вернулись вместе. И как-то так получилось, что с этого дня общество Неттаи стало частью моей повседневной жизни. Кузен вошел в нее так ненавязчиво, незаметно, словно исподволь, что я даже не отдавала себе отчета, что уже и не мыслю вечер без песен под гитару, которые он исполнял приятным баритоном, без его шуточек, без мимолетных прикосновений, без улыбки, начинающейся искорками в глазах и лишь мгновением позже затрагивающей чувственные губы.

Иногда я спохватывалась, словно очнувшись от сна, душу скребло беспокойство, и общество кузена начинало меня тяготить. Тогда я опять сбегала на свои одинокие прогулки, но он неизменно меня находил, и возвращались мы обычно уже вдвоем, держась за руки, а я завороженно смотрела ему в глаза, и каждое сказанное им слово отзывалось в сердце трепетом.

Единственным местом, куда он не мог последовать за мной, была клиника. И там я снова становилась собой — грамотным врачом, жадным до новых знаний. Я освоила работу с чистой магией — моя собственная сфера жизни развилась достаточно, чтобы я могла сделать при необходимости магические манипуляторы из собственных пальцев. Мне позволяли ассистировать при операциях, доверяли ведение больных — конечно, под контролем местных целителей, но в целом мной были довольны. Лечили здесь, кстати, не только тейордов, но и людей. Даже с ахаргами мне пару раз довелось иметь дело.

Только гхирьесы оставались тайной за семью печатями. Конечно, в книгах я встречала их изображения и краткие описания. Гхирьесы были метаморфами, но имели не два, а три облика — основной, похожий на человеческий, звериный (о том, что это за звери, книги умалчивали) и боевую трансформацию, которую все авторы описывали по разному, сходясь только в одном: "Страшно!"

К слову, книгами новыми я тоже обзавелась. Не только по медицине (эти — в основном на кристаллах, а не на бумаге), но и художественной литературой, которая была в этом мире, в отличие от Вериинсе, весьма разнообразной. Писателями своими славились как люди, так и тейорды. В общем, я не устояла.