Дэвид Эддингс - Обретение чуда

Ранней осенью, как раз перед четырнадцатилетием Гариона, жизнь его едва не оборвалась. Побуждаемые какими-то странными инстинктами, присущими всем детям, имеющим в своём распоряжении пруд и поленницу дров, они выстроили плот, не очень большой и не очень надёжный, вечно уходящий одним углом под воду, если вес распределён неравномерно, и обладающий неприятным свойством разваливаться в самые неподходящие моменты.

Естественно, именно в это утро на плоту оказался Гарион, которому не терпелось показать собственную храбрость, и тут плот неожиданно решил раз и навсегда вернуться в первоначальное состояние. Скрепы развязались, и брёвна разошлись в разные стороны.

Только в последний момент, почуяв опасность, Гарион сделал отчаянную попытку добраться до берега, но плот начал разваливаться с удвоенной быстротой, и мальчик очутился на бревне, в панике размахивая руками, чтобы хоть как-то сохранить равновесие, обшаривая умоляющими глазами болотистые берега в поисках помощи. И тут на откосе, за спинами приятелей, вновь появилась знакомая фигура человека на чёрной лошади, в тёмном плаще, горящими глазами наблюдавшего за тонущим мальчиком. В этот момент подлое бревно вывернулось из-под ног Гариона, он пошатнулся и плюхнулся в воду. Он умел многое, но, к сожалению, никто не позаботился научить его плавать, и, хотя в пруду было не очень глубоко, вода скрыла мальчика с головой.

Дно пруда оказалось противным, илистым, скользким, со множеством лягушек, черепах и одиноким, отвратительно змееподобным угрем, ускользнувшим прочь, как только Гарион потревожил покой водяных растений, словно камень, брошенный небрежной рукой. Мальчик забарахтался, глотнул воды, вырвался на поверхность, жадно вдыхая воздух. В ушах звенело от криков приятелей. Тёмная фигура на откосе не двинулась с места, и на секунду каждая деталь этого ясного полдня запечатлелась в мозгу Гариона. Он даже заметил, что, хотя и всадник, и лошадь стояли под палящими лучами осеннего солнца, никто из них не отбрасывал тени.

Как ни странно, в эту минуту он успел удивиться такому невероятному происшествию, но тут же снова ушёл в мутную зеленоватую воду. И пока мальчик из последних сил барахтался среди ряски, в голову неожиданно пришла мысль схватиться за бревно и удержаться на плаву, но, к несчастью, он оказался прямо под бревном и сильно ударился макушкой. Из глаз посыпались искры, в ушах стоял непрерывный рёв, и он без борьбы опустился на дно опять, к водорослям, протягивающим навстречу извилистые щупальца.

И тут внезапно рядом очутился Дерник. Гарион почувствовал, как его грубо тащат за волосы по направлению к берегу. Кузнец вытянул полуживого мальчика на землю и несколько раз надавил на грудь, чтобы вытеснить из лёгких воду, так что затрещали рёбра.

— Хватит, Дерник, — прохрипел наконец Гарион и приподнялся.

Кровь из широкой раны на лбу тут же залила глаза. Вытерев их, Гарион огляделся, ища тёмного, не отбрасывающего тени всадника, но тот исчез. Мальчик снова попытался сесть, но внезапно всё вокруг завертелось, и он потерял сознание, а когда пришёл в себя, оказался в собственной кровати с перевязанной головой. Рядом стояла тётя Пол, уставившись на него горящими яростью глазами.

— Глупый мальчишка! — прошипела она. — Что ты там делал?!

— Катался на плоту, — ответил Гарион, изо всех сил делая вид, будто ничего не произошло.

— На плоту? На плоту?!! Кто тебе позволил?!

— Ну, — нерешительно начал Гарион, — мы только…

— Ты только, что?!!

Мальчик беспомощно уставился на тётку. Она, тихо вскрикнув, неожиданно обняла его и прижала к себе, едва не задушив.

На мгновение у Гариона мелькнула мысль рассказать тёте о странном, не имеющем тени всаднике, холодно наблюдавшем, как он тонет, но знакомый сухой голос в дальних глубинах души предупредил, что для исповеди сейчас не время. И мальчик почему-то понял, что отношения между ним и чёрным человеком касаются только их двоих, но неизбежно наступит время, когда они встретятся лицом к лицу. Сказать сейчас тёте о всаднике означало впутать её в нехорошую историю, а этого Гарион не хотел и, сам не понимая почему, знал, что тёмный всадник — враг; мысль эта была несколько пугающей, хотя одновременно странно будоражащей.

Гарион не сомневался, что тёте Пол ничего не стоит разделаться с пришельцем, но ощущал почему-то, что тогда он потеряет нечто очень личное и по какой-то причине важное. Поэтому он решил промолчать.

— Ничего особенно опасного не было, тётя Пол, — довольно неубедительно утешат он, — я только начал учиться плавать! Просто не повезло — ушиб голову об это бревно!

— Да, но ты сильно ушибся, — строго ответила тётя.

— Ну, не так уж сильно. Через минуту очнулся бы.

— Вряд ли, учитывая обстоятельства, ты имел бы эту минуту! — резко оборвала тётя.

— Ну… — промямлил он, но благоразумно решил дальше не продолжать.

Это происшествие положило конец свободной жизни Гариона. Тётя Пол заперла его на кухне, где пришлось познакомиться с малейшими царапинами и вмятинами на всех чайниках и горшках. Однажды он подсчитал, что каждую посудину приходилось мыть не менее двадцати одного раза в неделю. Почему-то получалось так, что тётя Пол не могла даже вскипятить воду, не запачкав две три кастрюли, и Гариону приходилось начищать их до блеска Мальчик до того возненавидел унылый труд, что серьёзно подумывал сбежать с фермы.

Осень подходила к концу, погода всё ухудшалась, поэтому остальных детей тоже не выпускали на улицу, так что жизнь была не так уж плоха Рандориг, конечно, постоянно находился в обществе мужчин, и ему давали ещё более тяжёлую работу.

Гарион, едва удавалось ускользнуть, бежал к Забретт и Доруну, но им теперь наскучило прыгать сверху в сено или прятаться в стойлах и овинах. Взрослые быстро замечали, если детям нечего было делать, и тут же давали какое-нибудь поручение, так что чаще всего приятели находили местечко и просто беседовали — вернее, Гарион и Забретт молча слушали непрерывную трескотню Доруна. Этот маленький проворный мальчишка совершенно не был способен посидеть спокойно хоть минуту и мог часами болтать о пустяках, причём одно слово обгоняло другое.

— Что у тебя за метка на руке, Гарион? — спросила как-то Забретт одним дождливым днём, прерывая назойливое щебетание Доруна.

Гарион в недоумении оглядел абсолютно круглое белое пятно на ладони правой руки.

— Я тоже заметил, — вмешался Дорун, перебивая самого себя на полуслове, — Но Гарион ведь вырос на кухне. Наверное, обжёгся, когда был маленьким, ну, знаешь, потянулся за чем-нибудь горячим, прежде чем успели остановить. Клянусь, тётя Пол ужасно рассердилась, потому что её разозлить ничего не стоит, и она действительно может…