Дэвид Эддингс - Обретение чуда

— Что, Гарион?

Не зная, как лучше спросить, Гарион начал издалека:

— Как тётя Пол это сделала? Ну, с глазами старой Мартжи?

— Воля и Слово, — ответил Волк, закутываясь в развевающийся на пронизывающем ветру плащ. — Не так уж сложно.

— Всё равно не понимаю, — покачал головой Гарион.

— Приказываешь, чтобы произошло всё как ты желаешь, и произносишь Слово.

Если Воля твоя достаточно сильна, всё сбывается.

— И ничего больше? — чуть разочарованно спросил Гарион.

— Ничего.

— А Слово это — волшебное?

Волк засмеялся, глядя на белое солнце, льющее холодные лучи на зимнее море.

— Нет. Волшебных слов не бывает. Некоторые люди верят в них, но это не так. Гролимы знают странные слова, но они, в сущности, ни к чему. Достаточно любого слова. Самое главное — Воля, а Слово — только способ выразить её.

— Я мог бы сделать это? — с надеждой спросил Гарион. Волк внимательно поглядел на него.

— Не знаю, Гарион. Я был ненамного старше тебя, когда впервые сотворил чудо, но до этого уже несколько лет жил у Олдура, поэтому разница большая.

— Что тогда произошло?

— Учитель хотел, чтобы я передвинул булыжник, вроде бы он валялся на его пути. Я попытался сделать это, но камень был слишком тяжёл, и в конце концов, разозлившись, я приказал ему откатиться с дороги. Так и вышло. Сначала я немного удивился, но Учитель не нашёл в этом ничего странного.

— Ты сказал: «Откатись»? И всё? — недоверчиво переспросил Гарион.

— И всё, — пожал плечами Волк. — Оказалось, это так просто, что я спросил себя, почему раньше не подумал повелеть камню освободить дорогу. В то время мне казалось, всякий может совершить чудо, но люди сильно изменились с тех пор, и сейчас вряд ли такое возможно, хотя трудно сказать.

— Я всегда думал, что чародейство не обходится без долгих заклинаний, странных знаков и тому подобного, — заметил Гарион.

— Это всё уловки фокусников и шарлатанов, чтобы обманывать доверчивых людей; всякие заклинания и волхвования тут ни при чём. Всё дело в Воле.

Сосредоточь Волю и произнеси Слово. Всё произойдёт, как пожелаешь. Иногда помогает какой-нибудь жест, но тоже необязательно. Твоя тётя, однако, не может без этого обойтись. Много сотен лет пытаюсь отучить её от глупой привычки.

Гарион ошеломлённо мигнул.

— Сотни лет? — ахнул он. — Сколько же ей?

— Выглядит она гораздо моложе, а кроме того, спрашивать у женщины о возрасте невежливо.

Внезапная ошеломляющая пустота окутала сердце Гариона. Самые худшие его страхи подтвердились.

— Значит, она не настоящая моя тётя? — уныло пробормотал он.

— Почему ты вдруг спросил это?

— Но как же она может быть моей родственницей? Я всегда думал, что тётя Пол — сестра моего отца, но если ей сотни лет — такое просто невозможно.

— Слишком любишь это слово, Гарион, — упрекнул Волк, — но когда вдумаешься, поймёшь: в жизни почти не бывает невозможного.

— Но как же это? Моя тётя?

— Ладно, — решился Волк. — Полгара действительно, строго говоря, не совсем сестра твоего отца. Кровные узы между ними гораздо сложнее. Она сестра его прабабки…

— Значит, она пратетя? — со слабой искоркой надежды спросил Гарион. Хоть что-то, по крайней мере, прояснилось!

— Не знаю, стоит ли так к ней обращаться, — ухмыльнулся Волк. — Полгара может оскорбиться. Но почему тебя всё это так интересует?

— Боялся, что она просто называется моей тётей и между нами нет родства, — признался Гарион, — очень давно боялся.

— Чего же ты опасался?

— В общем, трудно объяснить, — вздохнул мальчик. — Видишь ли, я совсем не знаю, кто я на самом деле. Силк говорит, я не сендар, а Бэйрек — что напоминаю райвена, но не очень. Я всегда считал себя сендаром, как Дерник, но, наверное, Силк прав. Я ничего не знаю о родителях, о своём народе, совсем ничего. Если тётя Пол не родственница, тогда у меня никого не осталось в мире, а быть одиноким — ужасно плохо.

— Но теперь всё в порядке, правда? — спросил Волк. — Полгара твоя настоящая тётя, по крайней мере в жилах у вас течёт одна кровь.

— Я так рад, что ты рассказал об этом. Теперь мне легче.

Корабль начал медленно отходить от причала…

— Господин Волк! — поражённый внезапной мыслью, воскликнул Гарион.

— Что, малыш?

— Тётя Пол — моя настоящая пратетя?

— Да.

— И она твоя дочь?

— Должен признать, так оно и есть, — сухо ответил Волк. — Правда, пытаюсь забыть об этом, но отрицать не могу.

Гарион вдохнул побольше воздуха и ринулся в атаку:

— Если она моя тётя, а ты её отец, не значит ли это, что у меня есть дедушка или кто-то вроде?

Волк как-то испуганно встрепенулся.

— Ну да! — неожиданно засмеялся он. — Похоже, ты прав. Никогда раньше не задумывался!

Глаза Гариона неожиданно наполнились слезами; он порывисто прижался к старику.

— Дедушка, — повторил мальчик, как бы прислушиваясь к себе.

— Ну-ну, — пробормотал Волк мгновенно охрипшим голосом, — какое замечательное открытие. — И неуклюже потрепал Гариона по плечу.

Оба были немного смущены таким проявлением чувств и молча стояли, наблюдая, как гребцы выводят корабль в открытое море.

— Дедушка! — наконец решился Гарион. — Что на самом деле произошло с моим отцом и матерью? Как они умерли?

Лицо Волка внезапно омрачилось.

— Пожар, — коротко ответил он.

— Пожар? — слабо повторил Гарион, и в воображении его возникли один за другим ужасные сцены невыносимых мучений. — Как это случилось?

— Неприятная история, — угрюмо вздохнул Волк. — Ты в самом деле уверен, что хочешь знать?

— Мне нужно, дедушка, — твёрдо ответил Гарион. — Я должен знать о них всё.

Не понимаю почему, но это очень важно.

— Ну хорошо, Гарион, ты, наверное, прав. Если ты достаточно вырос, чтобы задавать вопросы, значит, можешь уже услышать ответы.

Сев на скамью, защищённую бортом от пронизывающего ветра, Волк похлопал по доске.

— Иди, садись рядом.

Гарион, усевшись, поплотнее закутался в плащ.

— Ну, — задумчиво проговорил Волк, почесав бороду, — с чего бы начать?

Немного поразмышляв, он наконец объяснил:

— Твой род очень древний, Гарион, и, как все такие роды, имеет врагов.

— Врагов? — поразился Гарион.

Подобная мысль никогда не приходила ему в голову.

— Вполне обычная история, — пожал плечами Волк. — Если мы делаем что-то, не понравившееся другим, они нас ненавидят, и эта ненависть копится годами, пока не превращается в нечто вроде религии и распространяется не только на нас, но и на всё, связанное с нами. Так или иначе, давным-давно враги твоей семьи стали настолько опасны, что мы с твоей тётей решили: единственный способ защитить твоих родных — спрятать их.

— Ты рассказываешь не всю правду, — упрекнул Гарион.