Криптонов Василий - По ту сторону Алой Реки

— Пойду, — вздохнул Левмир.

Он и не думал жаловаться. Хоть и тяжелый, труд тоже разбавлял монотонность будней. Кроме того, Левмир начал замечать, что его тело меняется, обрастает мускулами от постоянной физической работы. Помимо хозяйственных хлопот, Ратканон приучил Левмира каждое утро начинать с приседаний и отжиманий, после которых показывал несложные приемы драки. Нередко компанию составляла И, но слабость тела так раздражала ее, что еще ни одной тренировки девочка не выдержала. Кончалось все руганью и фырканьем, над чем не уставали смеяться Левмир с Ратканоном. Тем не менее, ловкая от природы, она быстро приноровилась освобождаться от захватов.

И взяла доску. Глаза медленно следили за изгибами черных линий.

— Как настоящая, — шепнула девочка, трогая деревяшку пальчиком.

— Осторожней, размажешь! — предупредил Левмир.

Вздрогнув, она убрала палец, но взгляд остался прикованным к портрету.

— Как настоящая… — шевельнулись губы.

И не расставалась с портретом до ночи. Но и тогда деревяшка лежала на соломе рядом.

— Так сильно нравится рисунок? — спросил Левмир шепотом, когда дыхание великана стало размеренным и спокойным.

— Ага, — шепнула И. Казалось, она тихонько плачет в темноте.

Левмир положил руку ей на плечо. И шмыгнула носом, успокаиваясь, после чего сказала:

— На маму похоже очень. Она как будто старше меня.

Левмир задумался. Ведь он ничегошеньки не знает о родителях И. Все казалось просто: вампиры, да и дело с концом. Но для нее, наверное, все иначе.

— Расскажи о маме, — попросил Левмир.

— Она умерла.

— Прости…

— Ничего. Я только родилась тогда. У вампиров редко дети появляются, а если появляются, то…

Она не закончила фразу. Левмир обнял девочку, спасая от нового приступа рыданий.

— Я понял, — шепнул он. — Не надо дальше…

— Не буду, — всхлипнула И. — Спроси еще!

— О чем?

— О чем хочешь. Дай мне наговориться и уснуть.

Левмир задал вопрос, который давно уже вертелся у него на языке:

— Каково это, когда сердце останавливается?

— Спокойно, — ответила И. — Первым делом — спокойно, как бы ни волновался перед тем. Но быстро начинается жажда. Пока крови не выпьешь, сердце не запустить обратно. Но можно и не запускать, если не хочется. Можно бегать — очень быстро. Высоко прыгать, даже как будто летать. Или превратиться во что-нибудь. Летучую мышь, туман, волка…

— Ты ведь была тем волчонком, да?

И не сразу ответила. Левмир почувствовал тепло ее улыбки.

— Я. С папой тогда поссорилась, всю ночь по лесу бегала, а к утру застряла. Тут же солнце, и никуда. Так весь день просидела, к вечеру выть начала — тут-то эти набежали, с палками.

Голос И звенел от позабытой, но сильной обиды.

— А тут еще дернулась так, что ногу вывернула. Больно! От боли превратиться не получается. Уже и солнце-то почти спряталось, а я все равно сижу, никуда не могу деться… И вот ты прибежал. Я тебя сразу запомнила. Потом, ночью, прилетала смотреть.

— Да, — прошептал Левмир, вспомнив, как среди ночи увидел летучую мышь, повисшую на фоне луны. — А почему не разговаривала со мной?

— Не знала, какой ты. Думала, люди все одинаковые. С тех пор начала к деревням присматриваться, все гадала, какие же люди бывают. Бывали злые, бывали равнодушные. Иногда и добрые попадались, но таких, как ты, добрых, я не видела.

— Ну уж, — пробормотал Левмир.

— Правда. Я долго решалась, а потом как узнала, что этот… Санат к вам в деревню назначен… Я ведь не думала, что у людей все так. Прости меня.

— Чего не думала? За что простить? — Левмир ничего не понял из ее скомканной исповеди.

— Не догадывалась, что люди — как вампиры, — прошептала И. — Так же грустят, так же любят… Я-то думала, спасу тебя, уведу в другую деревню, проживу с тобой до старости, потом к отцу вернусь.

Левмир не верил услышанному. Все отчетливее понимал, что говорит с другим существом, лишь внешне похожим на него. Как просто звучало: прожить жизнь, да вернуться. Услышать от бессмертного отца что-нибудь вроде: «И, дорогая, я тебя уж было потерял. Где ты была восемьдесят лет?»

— Ты и сейчас так думаешь? — спросил мальчик.

— Нет. Теперь я не хочу, чтобы ты старел. Хочу, чтобы ты всегда был…

Левмир улыбнулся. И говорила то как взрослая женщина, то как избалованный ребенок. Пожалуй, он привыкал к этой манере. Такова была его И.

— Правда вот не знаю, зачем мне быть, — прошептал Левмир.

— Как это? — насторожилась И.

Левмир второй раз в жизни ощутил, что мысли словно бы рождаются в момент произнесения слов. Говорит и понимает, что хочет сказать.

— Ну как… Я, как все, должен был хозяйство вести. А теперь хозяйства того уж нет. Здесь… Что мне тут делать? В деревне хоть знаешь, что твоя кровь кому-то нужна, а здесь… Будто бросили, да забыли совсем. Как будто даже не ясно, кто я теперь, зачем нужен…

Помолчав, И сказала:

— Наверное, поэтому новообращенные вампиры отправляются в паломничество.

— Куда?

— В паломничество. Это путешествие такое. Чтобы понять, зачем быть дальше. Говорят, в пути можно многое понять, если хотеть понять. Большинство идут к Монолиту, в центре мира. Но те, кто хочет действительно найти себя, идут к Алой Реке.

— К Алой Реке? — удивился Левмир. — Так она действительно существует? Это не сказка?

И пожала плечами.

— Существует, конечно. Какая еще сказка? Мой папа из нее вышел. И этот твой Санат, кстати, путешествовал именно к Алой Реке. Потому-то его все Паломником прозвали. Собственно, про него не знал никто толком. А тут… Не успел Эрлот с Освиком разделаться, вдруг, откуда ни возьмись, Санат образовался. То-то им теперь весело должно быть…

Судя по тому, какой размеренной стала речь девочки, она засыпала. Но Левмир не мог отпустить ее просто так. Оставался один вопрос.

— Послушай… Ты так много обо всем этом знаешь… А кто твой отец?

Почему-то Левмир думал, что она скажет: «Эрлот». Затаив дыхание, он ждал ответа. И напряглась.

— А что? — спросила она.

— Так, просто.

— Барон. Один из баронов, вот и все.

И сделала вид, что уснула, но Левмир ей не поверил. Сам тоже долго не мог распрощаться с явью. Вспоминая деревенские стычки на полях каждую весну («Ты куда прешь со своим столбом? Тут всегда мое место было, вот тут, по камню!» «Да перетащил ты свой камень ночью, думаешь не видно? Вона где он лежал, еще ямка осталась!»), мальчик сомневался, что девочке-вампиру будет позволено свободно разгуливать по чужим территориям. Кем мог быть ее отец? Левмир видел лишь два варианта: граф Эрлот и герцог Освик.

Положив голову на плечо Левмира, И смотрела, как бегает по бумаге карандаш. Быстрые, четкие линии складывались в рисунок. И затаила дыхание — ей казалось, что на бумаге творится волшебство.