Александра Голубева - Мама волшебника. Трилогия (СИ)

Мужчина меня мыл, а мне хотелось провалиться от стыда… Это было больно… чувствовать себя такой… уродкой. Как я посмотрю в глаза сыну… родителям… Мне стыдно и страшно… и совсем не хочется жить… вот так. Меня намылили как ребенка и ополоснули из ковшика, вытерли полотенцем и завернули в большой шелковый халат. Вытащили из ванны и отнесли на постель. Втерли мазь… так что бы впиталась, по всему телу. За мной ухаживали как за полной калекой, которой я и являлась… «Вот бы заснуть и не просыпаться… никогда.»

— Даже не думай об этом.

— О чем?

— О смерти. Запомни самое прекрасное что есть в этом, да и во всех мирах — это жизнь. Не смей даже думать о смерти. Не сейчас, не потом. А внешность… Это ничто… даже если ты и останешься такой, с тобой рядом есть те кто любят тебя не за смазливое личико, а за то что ты представляешь из себя внутри…

— Я не помню себя… Я даже сына не особо помню… Какой он?

— Смышленый, умный, веселый и талантливый… Он весь дворец у эльфов с ног на голову поставил… Мы уже спорим что в следующий раз он придумает… А теперь повторяй за мной…

Так и прошла первая моя сознательная неделя. Меня мыли, кормили, одевали, мазали разными притирками и лосьонами, учили языку. Первые несколько дней он мне не давался. Я не могла найти логическую схему до тех пор, пока мне не принесли замечательный разговаривающий учебник. Он долго пыхтел, фыркал и жаловался на свою незавидную долю по обучению несмышленых попаданцев. Затем попав ко мне в руки сменил гнев на милость, представился Мотей и сообщил, что мы оказывается уже знакомы. В голове щелкнул спусковой крючок и я смогла вспомнить как мы нашли книгу, как она нас учила и те мелочи, что мы узнали по дороге. Многое еще оставалось не ясным, но картинка начала складываться.

Сегодня же мой первый сеанс магической хирургии. С утра меня трясло от предвкушения, что я смогу проснуться с нормальным лицом. Проводили операцию два знакомых эльфа, я даже смогла пообщаться с ними на одном языке, правда большую часть их речи я не поняла. Не смотря на мои ожидания особой разницы я не обнаружила. Кожа на теле стала более гладкой, а вот лицо осталось прежним… И потекло время ожидания очередного чуда, назначенного на следующую неделю… Учеба, физические упражнения, еда… Ложку я уже смогла держать самостоятельно и не разливать на себя большую часть ее содержимого. Кормили меня супами и бульонами, протертыми пюре и кашками, но это было понятно. Пищеварительная система должна начинать работать постепенно. Дни сменялись днями, я все больше привязывалась к своей большой крылатой няньке, но… Зеркал мне не давали, но и на ощупь мне становилось совершенно понятно, что речи об отношениях со мной как с женщиной быть не может… Меня гнала вперед только мысль о сыне, я очень хотела его увидеть, обнять, но не в таком виде… нет. С таким лицом и телом мне не хотелось видеть даже саму себя. Прошел еще один сеанс и еще один. Кожа на руках разгладилась, кое-где еще оставались большие шрамы, но они сильно не мешали. Самый большой был на животе, он перестал тянуть, но полностью не исчезал и даже не сильно уменьшался. В один из дней, когда я усиленно разглядывала свои шрамы ко мне постучали… Ходить на небольшие расстояния я уже могла. потому и отправилась открывать дверь. На пороге стояла миловидная женщина с копной темно каштановых волос собранных в пучок на затылке. При виде меня она счастливо заулыбалась и сильно меня обняла.

— Ты как? — этот вопрос я выучила одним из первых, как и ответ на него.

— Спасибо, хорошо.

— Ты меня не помнишь, да? Мне говорили, но я все равно не выдержала… Я вот тебе письмо принесла… От Миши.

Она протянула мне белый листок бумаги свернутый в несколько раз. Я трясущимися руками приняла его и развернула. Корявым мальчишеским почерком в нем было не очень много написано, но каждую строчку я воспринимала как сокровище.

«Мамочка.

Не волнуйся со мной все хорошо. Я тут уже обжился и привык. Меня никто не обижает. Мне очень очень хочется что бы ты быстрей поправилась и забрала меня. Я очень скучаю, но дедушка сказал, что для тебя лучше что бы я пожил с папой. Мам, знаешь я был не прав. Сильно не прав.

Я тебя очень сильно люблю… Выздоравливай.

Миша.»

Я читала и перечитывала. Мне казалось, что я вижу как пишет это письмо мой сын, как грызет карандаш. Я наконец смогла четко представить его себе, как будто видела его перед сабой. Серые улыбчивые глаза, худенькие ножки и ручки с торчащими острыми локтями и коленками, белобрысый непокорный хохолок на макушке. Волосы там всегда торчат и уложить их можно только с помощью специального воска. А еще нос в мелких веснушках, как у меня в детстве. Маленький шрамик над бровью — результат неудачного падения с качелей. Мне очень, очень его не хватало… Только когда я успокоилась, смогла осознать, что память вернулась ко мне не только о сыне, но и обо всех наших с ним приключениях.

— Ну что легче? — Алевтина смотрела на меня с участием.

— Да. Спасибо. А я тебя вспомнила. Ты Алевтина. Правильно.

— Правильно. У тебя хорошо получается говорить на едином. А Миша велел передать тебе письмо и сказал, что ты поправишься быстрее если его прочтешь.

— Ты видела ее.

— Не путай. Его.

Я исправилась и задала вопрос снова.

— Нет. Не видела. Я письмо передала только. А его принес Йозеф. Он часто приносит нам известия о Мише и мы долго смеемся. Не переживай о нем. С ним все хорошо.

Алевтина говорила медленно, четко проговаривая все слова. Так что бы я смогла без труда ее понять. Она сильно меня обняла и поцеловала в щеку.

— Я скоро к тебе еще раз зайду. Можно?

— Конечно.

— Я сейчас продиктую Моте слова, которые ты должна будешь выучить и я смогу рассказать тебе о некоторых проказах твоего сына.

Мы еще долго разбирались со словом «проказы», поскольку я его еще не знала, но судя по всему мой словарный запас быстро пополнится.

— Вы великовозрастные ИДИОТЫ! — Алевтина метала громы и молнии в провинившихся по ее мнению эльфов. — Вы МУЖИКИ! — это было сказано с таким презрением, как-будто все и сразу объясняло. — Вы своими очень эрудированными мозгами даже не соизволили подумать! Саша в первую очередь ЖЕНЩИНА. Вы о чем думали, когда начинали лечение?

— Алевтина, дорогая, что мы сделали не так? — подал голос темный эльф, трусливо прикрываясь профессором Эллери.

Оба умудренных жизнью и образованием профессора прекрасно представляли себе последствия гнева дракона… тем более драконицы, а потому заняли стратегически важное для побега положение — возле окна. И совсем не важно что этаж третий… срастят кости, а вот восстать из пепла у них вряд ли получится.