Александра Голубева - Мама волшебника. Трилогия (СИ)

— Вы еще и спрашиваете? А раньше не додумались?

Профессура замотала головой, подать голос никто не решился.

— Нужно было начинать с лица!

— Аля, но она бы не смогла нормально двигаться… Там такие спайки были… и многие мышцы повреждены.

— Да какая разница! — Алевтина махнула рукой. — Вы поймите, она в глубочайшей депрессии из-за своего лица. Она боится показаться сыну! Она перестала верить в себя… Как же вы не понимаете.

Драконица махнула рукой и присела на стул. Эльфы бочком, пытаясь не вызвать раздражения у Алевтины приблизились к ней и присели у того же стола.

— Объясни, пожалуйста.

— Вы давно ее видели?

— Нет. Недавно проверяли ход восстановления.

— Вы видели ее глаза?

— Ну…

— Значит не видели. Обратите внимание. Они перестали светиться счастьем… У нее в глазах боль и страх… Даже надежды нет, а это страшно… Вспомните ее. Она надеялась и радовалась, даже когда вы ставили опыты с изменением формы… Она улыбалась сыну и отбрыкивалась от Атона. А последние ее недели… до дня рождения? Она светилась счастьем. Но сегодня я увидела не Сашу, а забитую и не уверенную в себе женщину. Даже когда я принесла письмо от Миши, она не была счастлива. Она страдала. Ей хотелось его увидеть, но она боялась. Боялась даже надеяться на встречу. Какие же вы мужики не понятливые… Лицо для женщин очень многое значит… А что с ее грудью?

— Ее нет. Видимо отрезали эти…

— Как отрезали? Это просто невозможно… И вы ее еще не восстановили. Так?

— Но, Аля, мы не можем действовать так быстро… Это сложно. И для нас и для Саши… Там нужно было нарастить пострадавшие мышцы… Подлечить кожу…

— Идиоты…

Алевтина махнула на них рукой и тяжело вздохнув вышла из кабинета… Она собиралась намылить шею еще одному провинившемуся по ее мнению мужчине. Но перед разговором с ним, ей нужно успокоиться.

— Атон, есть разговор. — Алевтина как всегда не церемонилась, когда считала, что тема беседы стоит потраченного на нее времени, а потому совершенно спокойно зашла без стука в комнату демона. Он сидел за рабочим столом и что-то писал. — Атон, я к тебе обращаюсь… Оторвись от бумаг.

— Подожди секунду… Сейчас напишу… Вот. Все, я тебя внимательно слушаю.

— Я хочу поговорить об Александре.

— Что-то случилось? — демон напрягся, прислушался и потом облегченно выдохнул. — Все в порядке… О чем ты хотела поговорить?

— Вот как раз об этом… Ты нашим эскулапам говорил о душевном состоянии Саши.

— Нет. А нужно?

— Мужчины… Когда же вы поймете, что женщины, они и на смертном одре остаются женщинами… Ты взрослый мальчик… Ты говорил с ней?

— О чем?

— О чувствах, мыслях, желаниях… Ты говорил, что любишь? Что скучал и искал ее… Хоть о чем-нибудь?

— Нет.

— Почему?

— Она меня не помнит и сначала сильно испугалась… У нее была паника. Сейчас просто страх… Но я подожду… Я буду ждать ее сколько нужно.

— Такой большой и такой глупый. Она не тебя боится, она себя боится, жизни… всего. Она не уверена и растерянна.

— Нет, не растерянна. Я чувствую у нее есть цель…

— Единственная ее цель увидеть сына… Заметь увидеть, но не встретиться. Она боится своего вида и того как на нее будут реагировать другие.

— И что же делать?

— Поговори с ней… Просто поговори.

Наверное это очень трусливо, но в последнее время у меня появилась привычка прятаться под одеялом. Укрыться с головой, свернуться колачиком и закрыв глаза представить себя в открытом платье и с красивой прической… Вчера поздно вечером когда все ушли и я осталась одна, попыталась сбрить те несчастные волосенки, что остались у меня на голове. Порезалась и долго плакала сидя в ваной и размазывая слезы по нечувствительным щекам. Вот и сейчас я свернувшись калачиком и обхватив руками подушку пряталась от мира в своих мечтах. Мне как в детстве хотелось верить в сказку и прекрасных принцев… Вот только один принц бросил беременной. Другой выбрал другую принцессу. Демон, который клялся в великой любви… исполняет функции сиделки. Я конечно понимала, что такие увечья заставят отвернуться от меня и самых стойких, но все же, все же… Мне так хотелось закрыть глаза и почувствовать себя любимой, красивой, здоровой. Этим я и занималась в темноте под одеялом — мечтала. Мечтала о руках, что прижмут меня к сильному телу, крыльях, что закроют меня от всего мира, губах, что будут шептать мое имя или стонать от наслаждения в унисон со мной… Я ведь после письма вспомнила не только Мишу, но и все… совершенно все. Хотелось засыпать и просыпаться с одним и тем же мужчиной… Возможно это любовь… Такая незамысловатая, без страстей и битья посуды, без истерик и показухи. Понимание, терпение и любовь, тихая и мирная, как уютное тепло печки… Это была моя мечта… И тогда и сейчас, но сейчас мне она казалась несбыточной.

Тихо скрипнула дверь. Я услышала в полной тишине шаги. Возможно решат, что я сплю и уйдут. Затаилась и попробовала выровнять дыхание… Глупо и по детски, но вдруг сработает. Видеть никого не хотелось. Кто-то присел на кровать рядом со мной. Посидел в тишине. Потом чья-то рука скользнула под одеяло и нащупав мою ладонь сжала ее.

— Саша, пожалуйста, не прячься.

Это пришел Атон. Мне захотелось как можно глубже зарыться в одеяло и уже никогда не выползать из-под него. Стыд накрыл меня горячей волной.

— Родная… Я… Я не знаю, что тебе сказать…

— Ты пришел сказать, что уезжаешь? Да?

— Нет, милая, почему ты так решила?

Слова давались с трудом, но произнести их было нужно… Больно, страшно, но жизненно необходимо не дать глупым надеждам вырасти во что-то более серьезное.

— Я — уродка. И больна. И у меня нет волос… И груди… Я… Я…

Я самым постыдным образом расплакалась… Всхлипнув еще несколько раз я выдала свой последний аргумент.

— Я больше не демон…

Я пыталась остановить рыдания, что рвались из моей души. Получалось плохо, то и дело всхлипы прорывались наружу, но я усиленно их пыталась заглушить, закусив подушку. После нескольких неудачных попыток с меня стянули одеяло и крепко обняли прижав к груди и обернув для верности крыльями, посадили к себе на колени, поцеловали в щеку.

— Глупенькая… Куда же я от тебя денусь? Такой родной, и нежной, и самой любимой…

— Не смейся надо мной…

— А я и не шучу. Ну как я могу оставить тебя одну? Вляпаешься опять во что-нибудь… То попытаются убить, то покалечат… Нет, больше от меня ни на шаг не отойдешь.

И вот тут я дал волю слезам. Я плакала, а мне вытирали слезы руками, дали платок для соплей, гладили по лысой голове и шептали нежности от которых плакать хотелось сильнее. Меня остановил только глубокий сон в который я провалилась внезапно.

— Ну что успокоилась? Спит? — тихий шопот светлого эльфа нарушил резко наступившую тишину.