Владимир Крышталев - Возвращение чудес

Окружающие хранили молчание — им тоже была интересна аргументация побежденного.

— Я… не заплачу выкуп, — тяжело выговорил тот.

Этвик удивился:

— Это почему же? Еще как заплатишь! Вон лежит ваш колдун, правильно?

Я проницательно догадался, что речь идет обо мне. Наверное, потому что именно на меня барон и указывал. Вернее, на мое тело, которое я видел сейчас со стороны.

— Так вот, — продолжил Этвик. — Я его забираю.

— Лучше смерть! — воскликнул капитан, когда до него дошел смысл сказанного. Меня ведь полагалось доставить самому королю!

— Сожалею, но сегодня я уже закончил упражняться с мечом, — барон действительно опустил свое оружие, отошел к своим воинам и вложил клинок в протянутые ножны. — Да и выкуп мне как-то интересней.

И, не обращая больше внимания на побежденного, он направился к моему телу.

Меня сразу же заинтересовала моя собственная судьба. Что, если барон — ярый ненавистник колдунов? Или просто из вредности возьмет и отрубит мне голову, чтобы я уж наверняка не достался королю?

Переполненный такими мрачными мыслями, я решил продолжить свое «наблюдение со стороны».

Этвик склонился над телом.

— Что это с ним? — спросил он через несколько мгновений. — Колдун, кажется, не дышит?

— Прикидывается, гад! — высказал предположение Керт, за что тут же получил от Бочки сильный тычок локтем под ребра.

— Они им головастиков ловили, — заявил кто-то из свиты барона. — Может, утоп?

Опустившись на колени, барон приложил ухо к моей груди. Прислушался.

— Вроде живой, — произнес он и потащил из-за пояса кинжал.

Я смотрел, как отличная сталь выезжает из ножен, и лихорадочно пытался что-то придумать. По счастью, Этвик только разрезал веревки на моих руках, а затем и на ногах. Тогда я решил, что пора «приходить в чувство» — пока не начали приводить насильственно. Кто их, баронов, знает…

Открыв глаза, я встретился с ним взглядом.

— Ты свободен, — сообщил он. — Великий знахарь Азар?

— Просто знахарь, — счел нужным поправить я. — Величие не подобает смертным, оно ведет к гордыне, которая застит разум и притупляет чувства. Лишь смирение способно дать нам должную чуткость. Благодарю тебя, добрый рыцарь, за освобождение!

— Рад помочь достойному человеку, — вежливо кивнул барон. — Я, барон Этвик, буду счастлив приветствовать знаменитого лекаря в своем замке.

— Спасибо, добрый рыцарь! Твои добродетели воистину безграничны. Однако мне следует вернуться домой. Люди нуждаются в моей помощи.

Этвик покачал головой:

— Не думаю, что это будет мудрым решением. Тобой уже заинтересовался король. Он пришлет других людей. Посмотри, как они обращались с тобой. Твои руки слишком ценны, чтобы связывать их грубыми веревками.

Руки у меня в самом деле затекли основательно. Теперь я пытался восстановить кровообращение, сжимая и разжимая кулаки, но пальцы ничего не чувствовали. С ногами ситуация была не лучше.

А барон продолжал:

— Король в свое время сжег многих прекрасных знахарей, которых обвинили в колдовстве. Вряд ли его нравы сильно изменились. По обращению его людей это не заметно. В моем же замке ты будешь в безопасности. И сможешь лечить — здесь тоже найдутся те, кто нуждается в твоей помощи.

Про себя я подумал, что Этвик производит впечатление весьма нетипичного рыцаря. Мне довелось сильно удивиться, еще когда он взял и с ходу прочитал королевский свиток. Грамотность среди рыцарей всегда считалась пороком, а бароны были упрямейшими из всей этой братии. Но, наверное, любое правило допускает исключения.

— Твои слова звучат весомо, — признал я вслух. — Мне остается лишь снова поблагодарить тебя и принять твое любезное приглашение.

Не все ли равно, что предпринимать в игре, сценарий которой неизвестен? Во всяком случае, когда со мной обращаются по-человечески, мне это нравится куда больше.

— Это отдельная история, — сказал Клод.

Он выставил перед собой сложенные «лодочкой» ладони. Над ними возникло слабое свечение в форме шара, переливающегося всеми цветами радуги. Шар был сантиметров десяти в диаметре, его поверхность подрагивала, как у мыльного пузыря. Я вовсю смотрел на это представление, и удивляясь, и одновременно пытаясь понять, что хочет показать мой собеседник. Может, сейчас внутри шара возникнет изображение — как в детских сказочках про колдунов, которые использовали такие шары в качестве телевизоров с произвольным выбором каналов?

Понял, что Клод меня дурачит, я лишь тогда, когда кто-то неслышно подошел сзади и накрыл мои глаза ладошками. Ладошки были теплыми, мягкими и изящными.

— Марго? — спросил я без всякой уверенности.

— Ну почему сразу Марго? — прозвенел смутно знакомый голос, в котором слышалось беззаботное веселье и… что-то давно забытое.

Совершенно ошарашенный, я резко обернулся — и сразу очутился в женских объятиях (руки, протянутые к моему лицу, при развороте упали на плечи).

— Эвелин?!

— Она самая, — звонко, как и всегда, рассмеялась девушка. Да какая девушка, мы ведь с ней почти одного возраста! Но совсем же не изменилась!

— Эвелин… — я совсем ничего не понимал.

Ее руки на моих плечах сами подсказали дальнейшее движение, и через миг мы уже обнимались. Это было здорово!

— Откуда ты здесь? — вырывалось у меня. — Ты словно вышла из моих снов о далекой юности. Такая же, как и в тот вечер, когда я тебя впервые встретил на Дне рождения у Александра. Помнишь?

— Конечно помню, хотя это было так давно! Но, Господи, Лекси, ты мне льстишь!

— Постой!

Я немного отстранился и хорошенько осмотрел ее с ног до головы. Та же до боли знакомая изящная фигурка, те же карие насмешливые глаза, тот же симпатичный, чуть вздернутый носик. И никаких признаков тех тридцати лет, что прошли с момента нашей последней встречи.

— Порядок! — заявил я, снова обняв Эвелин. — Теперь я знаю точно, что в моих словах нет лести! Ни капли!

— Спасибо! А ты тоже не изменился. У нас в университете больше никто не мог лентяйничать с видом человека, выполняющего самое важное в своей жизни и всем необходимое дело.

Хм, ее острый язычок остался при ней.

— Пожалуй, я оставлю вас, — подал голос Клод. — Чувствуйте себя, как дома! Если что понадобится — зовите.

— Угу, — кивнул я.

— Кресла оставить?

— Не нужно, мы пойдем в парк, — ответила за меня Эвелин.

Вопреки моим ожиданиям, Клод не растворился в воздухе. Нет, он легко подхватил тяжеленные кресла (одно в правую руку, а другое — в левую) и с поразительной бодростью зашагал к входу во «внутренние помещения» яхты. Надоели ему фокусы, что ли?

Однако сейчас меня больше занимала моя старая знакомая.

— Ну как ты? — я все еще не мог прийти в себя. — Как ты здесь оказалась?