Алекс Извозчиков - Хуторянин (Лишний 1) (СИ)

Гретта смотрела вслед в немалом смятении. Странный, страшный, жестокий… совершенно не похожий на других мужиков. Хотя… тело со вчерашнего ноет словно в предвкушении и лицо до сих пор полыхает. А перед глазами рожа несносной малолетки, что аж светится от удовольствия. Своими бы зубами загрызла шалаву.

Захватил хутор, надел ошейники. Зачем? Зряшная потеря времени. Выпытать места захоронок, выгрести всё ценное. Старших закопать, молодняк и прочую добычу сплавить купцам. Есть такие в Хуторском Крае. Они везде есть и такого зверя кинуть не посмеют. На все, про все — седмица, ну две из-за языка. Нет, уже больше месяца на хуторе и не баб с девками сильничает, а возится со всеми, ровно с детьми малыми. Странно… Но уже месяц Гретта вместо жалкого животного существования жила. И в степь, и на делянку рванула не от страха. Запах той самой жизни погнал. Сумасшедшая надежда. Та самая, что нестерпимо жгла ее в последние дни. Та, что толкнула к ногам Чужака…

Ночь. Тишина.

С заходом светила умолкли последние птицы. Волколак вольготно развалился в неглубокой яме за огромным выворотнем и заканчивал поздний ужин. Упавшее дерево стало неплохим укрытием, этаким бруствером для естественного окопа. Яма, образовавшаяся на месте мешанины толстенных корней, смогла бы скрыть и медведя. Рьянга заявилась часа три назад и не одна, в компании Геры с ее прайдом. По дороге видать неплохо поохотились. Ну и о Старом Вожаке не забыли. Не люди, чай, собаки. Один из кобелей приволок свежезадушенного кролика. Он не он ловил, разницы нет. Стаей охотились.

Знакомство собачьего племени со второй ипостасью вожака стаи оказалось сродни принесению вассальной клятвы. Гера издали уловила резкое изменение знакомого запаха, а узрев громадную зверюгу, аж осела на задницу. Потом отмерла, припала на передние лапы и верноподданнически поскуливая радостно поползла к страшной морде, скалящейся громадными белыми клыками. Прогиб восприняли благосклонно. Но уже через минуту Геру уязвили в самую душу! Младшая сестра, с одного помёта, но аж пять минут разницы, бессовестно нарушая табель о рангах, во время знакомства-обнюхивания нагло лизнула Вожака стаи в нос! Спасло хулиганку от праведного Гериного гнева лишь явная благосклонность Вожака и добродушие альфа-самки стаи. Странно, но Рьянга отнеслась к вопиющему факту явного заигрывания совершенно не несерьезно.

Оборотень лениво грыз кролика и пытался думать, но в голову лезла всякая муть, типа способов выполнения гигиенических приемов в облике Зверя. Причем, в качестве основного учебного пособия, в совершенно пустой башке крутилась картинка из детства — утренний туалет любимого маминого кота Мурзика после посещения лотка в ванной.

« Я устал.»

Внезапно пришедшее понимание окатило холодом близкой опасности.

«Последний раз попытался отдохнуть, когда пришел на этот драконов хутор. Именно тогда прозвенел первый колокольчик. Так бедненькому мне захотелось любви, дружбы и прочего человеческого участия, что едва не схлопотал медный ошейник на шею, а скорее уж ржавую железку в пузо.

Как не крути, я абсолютно неправильный попаданец. Все, о ком читал, даже домохозяйки — гении от рекламы в душе, бодренько и быстренько изобретают, что не попадя, режут сонмы чудовищ перочинным ножиком. да толпы злобных кочевников чуть ли не плевками разгоняют. Накрайняк, корешатся с темными властелинами. А я собственных баб в стойло поставить не могу. Про магичить и речи нет. Всех прибытков как и документов, усы, лапы да хвост [65]. С Богиней бы побазарить накоротке…

Странно. Рэй и Ларг и мужики, вроде как, неплохие, и руки у них тем концом растут. С башкой туговато, но это не криминал, а толку чуть. Ни понять, ни договориться. Молчат, да бараньими глазами лупают, ни себе, ни людям. Натуральный говорящий двуногий скот. Достали так, совершенно спокойно разрешил Гретте их убивать. Собственноручно подарил жизнь четырех хомо мужикус бестии, что уже в восемнадцать юных лет имела немалое личное кладбище и за прошедшие годы едва ли прониклась к мужичкам особо добрыми чуйствами. Вот крысеныша с папашей, ничуть не жаль, давно уж наскребли на кол в задницу.»

Оборотень пытался взять себя в руки, с трудом, но холодок удалось придушить. На Земле двадцать первого века среднестатистический горожанин узрев по зомбоящику бандитские развлечения начинает вопить: «Беспредел!» и бежит проверить задвижку на входной бронедвери. Под её защитой так легко и приятно чувствовать себя добрым да человеколюбивым. А россиянин, несмотря на разочарования последних десятилетий, глубоко в душе ещё и верит, что ангелы со стрёмным названием «нутряные органы», его защитят. Молодняк же, выращенный уже в новых реалиях, на то же самое взирает с тоскливой завистью, да надежду таит примазаться. Бандиты давно уж реальная сила. Не мимикрируют, а обстоятельно и надежно перекрашивают общество под себя становясь его новой элитой.

Всего несколько лет назад новые политологи-идеологи с пеной у рта обличали предшественников в применении старого, как мир, правила — «кто не с нами, тот против нас». Проливали крокодиловы слезы о попрании ценности каждой человеческой личности, да провозглашали «свободу превыше всего». Сегодня же их паства деловито, без криков и размахивания флагами растащила все, до чего смогла дотянуться и, сбившись в концерны да фирмы, банды да бандочки, увлеченно грызётся в полном соответствии с тем же бессмертным правилом. Вот только цели… Предки, те за страну боролись, нынешние же всё больше за собственный карман ратуют, ничего кроме него и видеть не желают.

Алекс здешнее своё прозвище Чужак ещё дома поимел, потому как и там хоть и не чурался приятелей да компаний, но близко не сходился и рассчитывать предпочитал на себя одного. Вынужденно контактировал, играл в чем-то по общим правилам, поскольку иных затаптывали без жалости, но непременно оставался сбоку. Сохранял в душе старые смешные понятия доставшиеся от родителей, от старой жизни, тень которой до сих пор жила в их доме.

Бей первым, коли жить хочешь. Успей раздавить, пока самого не размазали. Прав тот, у кого больше прав. Простейший набор не просто правил для выживания, краткий алгоритм быстрейшего достижения успеха. По крайней мере внизу, ну или на среднем уровне. Иной раз Алекс просто офонаревал. Методы разные, но сколь схожи цели, идеология… «Ужасный век, ужасные сердца!» [66] Ах, Александр Сергеич, Александр Сергеич. Не зависит душа от века. Нутро иных современников Алекса вызывало столь откровенный страх и омерзение, что его личный внутренний Зверь казался милой, домашней зверушкой.