Дмитрий Билик - Оловянная корона (СИ)

Он слышал, как закричал учитель, видел, как Михаэля силой кинетиков придавило к земле, ощущал, как жесткий стальной вкус крови заполнил весь рот, осязал, как в чреве сидел холодный и острый чужеродный зверь, ворующий его жизнь. Кристиана хорошенько тряхануло, Дамн даже не сразу понял, что свалился на землю. Роман Валерьевич бережно взял его за голову и заглянул в глаза.

— Зачем? Зачем ты это сделал? Ты же все видел, ты же все знал!

— Я… Я не был согласен с таким Грядущим, — Кристиан сам удивился, насколько его голос стал чужим. — Вы нужны им. Нужны кинетикам. Без вас они не попадут домой.

— Какой ты глупый, — слезы градом катились по морщинистым щекам Вегласа, оседая в бороде. — Ты, ты должен был заменить меня. Ты должен был стать более сильным ясновидцем, чем я.

— Я не захотел… такой ценой, — Кристиан почувствовал, что силы все стремительнее покидают его и принялся говорить быстрее. — Не мог дать вам погибнуть. Кто я такой, и кто вы, учитель…

— Десятка. В будущем ты стал бы десяткой. Самым сильным ясновидцем, который когда-либо существовал. Через несколько лет после возвращения в мой мир.

— Все уже сделано. Я, может быть, разрушил ваш план, но сделал не хуже, я… — Кристиану жутко захотелось пить. Он с трудом отлепил язык от засохшего нёба и продолжил. — Я видел, в Грядущем. Изменения есть, но незначительны. Не смертельны. Я переиграл ваш план, учитель.

Старик всхлипнул, но ничего не сказал.

— Вы идеально все рассчитали, учитель. Я сам никогда бы до такого не додумался. Телепата мало было победить… одолеть. Нужно еще показать его истинную натуру перед королем. Переубедить Его Величество… — У Кристиана потемнело в глазах, и он на мгновение замолчал. — Надо было, чтобы Михаэль совершил деяние. Злостное, исключительное. После которого бы ему не было пути обратно. И вы выбрали такое деяние — убийство безоружного старика. Необоснованная агрессия. Пожертвовали собой, чтобы остановить зло.

Каждое новое слово давалось Кристиану все труднее. Больше всего на свете он боялся, что не успеет. Не скажет великому Вегласу, как обычный презренный Дамн все понял. Кристиану очень хотелось, чтобы Роман Валерьевич гордился им, как достойным учеником, как… сыном.

— Только одно могло помочь осуществлению вашего плана и возможности остаться в живых — чтобы умер я. Смерть мальчика — да, да, я знаю, что выгляжу совсем как ребенок, смерть мальчика равносильна смерти пожилого мужа. А если он еще попытался спасти жизнь другому… Почти как с Фергусом, я ведь после его смерти понял, что можно поступить именно так.

Кристиан замолчал, не в силах больше произнести ни слова. Боковым зрением он заметил, как к ним на породистой лошади подъехал молодой человек, может, чуть старше самого Дамна. Ясновидец посмотрел сначала на богатые доспехи, драгоценную рукоять меча, убранство самого коня и только потом на серьезное красивое лицо с огроменными зелеными глазами. «Король», — сразу понял он. Дамна даже не поразило, насколько молод правитель Кантии, о том, что на престол взошел зеленый юнец ходило много пересудов, чем другое — насколько красив. Действительно, последний и одновременно среди всех энтийцев.

Они говорили. Сир Иллиан и Эдвар Энт. Потом вмешался и Айвин, в сердцах взмахнув несколько раз руками, чем заслужил неодобрительные взгляды стражи Его Величества. Кристиан удивлялся самому себе. Еще вчера он бы все отдал, чтобы хотя бы мельком посмотреть на правителя, а вот теперь первый человек в королевстве прямо перед ним, а Дамну стало неинтересно. До смерти надоели эти походы, интриги, заговоры, иноземцы, хотелось просто жить своей жизнью.

Кристиан в последний раз взглянул на учителя. Сил поддерживать огонь, хоть и, по мнению многих, проклятый, в своем теле уже не оставалось. Дамн смотрел и смотрел на Вегласа, стараясь запомнить каждую морщину на его старом, измученном, усталом лице. И вдруг ему открылась простая и удивительная истина. Эти складке и есть все те нити Грядущего, которые ясновидец держал в своих руках, просматривал, тщательно перебирал, выискивая нужную ему. Вот самая кривая и изломистая, которая ныне потемнела и выцвела — где сир Иллиан становится верховным командующим короля Эдвара. Длинная и почти такая же яркая, как и раньше — становление Айвина, нового полубога, воина чужих земель. Или тонкая и прерывистая на конце нить Мёнемейстера «черных душ». Кристиан не стал заглядывать сейчас в будущее, просто не смог бы, но что-то ему подсказывало — Руслан кончит примерно так же, как и он.

И наконец, где-то в складках бороды Дамн нашел самую важную и интересную для себя линию. Жирную, петляющую, точно пьяный возница на королевском тракте, жилу, оборванную на конце. Кристиану чудилось, что он держит ее своей рукой, а та сопротивляется, пытается вырваться, не в силах противиться злому року, судьбе, фатуму. И Дамн перестал бороться. Дальше было уже все предрешено заранее, загадано и задумано им самим. Кристиан глубоко вздохнул, разжал пальцы и отпустил собственную линию жизни.

Поодаль от пролеска, если обойти покатую гору с другой стороны, вытянулась, точно рядовой при виде полковника, мелкая, покрытая по берегам рогозом и прочей болотной травой, речушка Руйр. На родине такой бы и названия не дали, бросив пренебрежительное Соплянка или Говнянка, а тут вот же — Руйр. Словно оправдываясь за неказистость реки, Иллиан добавил, что это один из многочисленных притоков могучей Альды, которую знал даже сам Иван, хотя никого теперь данный факт особо не волновал.

На самом высоком холме вблизь реки, но все же на достаточном расстоянии от нее, чтобы не страдать от весенних паводков, в тени нескольких деревцев погребли Кристиана. Не из-за религиозных соображений, а скорее для соблюдения условностей или желания показать, что этот мертвый мальчик стал частью их, пришлого сюда мира, Роман Васильевич поставил над могилой большой крест. На нем, сначала на кантийском, а уже ниже и на русском было написано только имя, без дат рождения и смерти, скупое и непонятное для местных: «Кристиан Меркулов». Дамн обрел фамилию, хоть и не при жизни.

Ясновидца, всю дорогу молчавшего, после погребения вдруг прорвало. Он говорил с Туровым несколько отрешенно, но все же давая шанс кинетику вовремя ответить или напротив — спросить.

— Сильный мальчик. Сильный и умный. Знаете ведь, линии, как он называл, Грядущего, своеобразны. Можно сказать, что они даже живые. Если долго и постоянно прослеживать какую-то из них, например, наиболее вероятную, то она словно начнет вздуваться, разбухать. Из маленькой ниточки превратится в канат… Кристиан посмотрел будущее, которое выбрал для себя… для всех, да, для всех. Так вот, он посмотрел него всего один раз. Поглядел и точно отложил в сторону, чтобы я не заметил, не обратил на это внимания. Представляете?