С Лисочка - История одной практики

Соня в глубине храма у фонтанчика нас встретила. Мы поздоровались, на камни рядом с фонтанчиком сели, вопрос задали. Она задумалась. Ненадолго, на пару секунд всего.

— Нет, конечно, — ответила она, — зачем кому-то желать моей смерти?

— Ну не знаю, — сказал Эрик. — Разве у вас нет врагов?

Соня плечами пожала.

— Откуда?

— Ну, вы же убили стольких оборотней, вампиров всяких разных…

— Я убиваю чудовищ, — согласилась Соня. — И?

— Ну, может быть за них кто-то отомстить захотел, — сказал Эрик.

Соня очень удивилась.

— За чудовищ? Кто?

— Другие чудовища, — сказал я. — Друзья или родственники. Если бы вы мою бабушку убили бы, я бы мстил.

— А ваша бабушка — чудовище? — заинтересовалась Соня.

Мне не по себе стало. Зачем она про бабушку так?

— Бабушка — хорошая. Она меня очень любит и пирожки печет вкусные, — ответил я.

— Я не очень хорошо понимаю, за что мне мстить, — сказала Соня. — Тем более эльфу. Или он чей-то родственник?

— Мы думаем, что он наемник, — сказал я. — Он отставной военный, стрелок.

— И кто бы его нанял? — спросила Соня. — Вампир или оборотень? Это же глупо, они-то должны понимать, что меня так просто не убить.

— Ну, ему же демон помогал, — сказал Эрик.

Соня фыркнула.

— Ха, — сказала она. — Хороша подмога — демон, который был настолько слаб, что позволил себя заточить в артефакт. Только наивный чудак мог бы рассчитывать на то, что наемник с такой подмогой мог меня убить.

— А откуда вы знаете, что демон из кристалла появился? — спросил Эрик.

— А откуда бы он взялся? — спросила Соня.

— Ну, может, эльф демонологом был, к примеру? — сказал Эрик. — И просто вызвал его при вас?

— Зачем было бы демонологу служить в стрелках? — ответила Соня.

Она вдруг нахмурилась, и ее левая рука превратилась в звериную лапу. С большими когтями такими, каждый коготь — как нож. Она этими когтями по камню провела, на камне борозды остались. Мы с Эриком оба на лапу посмотрели, а Соня покраснела, превратила ее обратно в руку и спрятала за спину.

— Извините, — сказала она. — Не знаю, что и сказать, если честно. С одной стороны я и представить не могу, кому потребовалось посылать ко мне наемного убийцу. С другой — это же просто неуважение. Меня, сэра Соню, оскорбили!

— Чем? — не понял я.

— Тем, что послали такую бездарность, — ответила она. — Я столько лет на всяких чудовищ охочусь, каждый день по несколько часов тренируюсь, а они так со мной! За кого они меня принимают? Не могли кого-нибудь более серьезного послать что ли?

Я вот в женщинах плохо разбираюсь. В химерах — еще меньше. Но мне показалось на секунду — сейчас заплачет. От обиды, что убийцу плохого послали. И как вот таких понимать? С лисичками проще, честное слово!

— Имя, возраст, место рождения, профессия, когда и с какой целью прибыли в Ицкарон? — сухо спросила я.

За последние дни я эти вопросы выучила наизусть и уже вполне привычно начинаю допрос с них.

— Хрюно Поросяттичини, двадцать девять лет, родился в Буратии [90], филолог, приехал сюда четыре дня назад с целью найти хорошую работу и жить, как нормальные люди живут.

Самое удивительное, что когда допрашиваешь тропиканцев по одному — никогда не подумаешь, что они могут быть в чем-то виноваты. Немного растерянные люди, которым не очень повезло на родине и которые приехали в Ицкарон, чтобы начать все сначала.

— Филолог? — переспросил Квентин.

— Я был аспирантом кафедры классической литературы в Винчеции, между прочим, — не без гордости сказал свинолюд.

Метр Глиноземтряска, адвокат, тихо хмыкнул себе под нос. Оно и понятно, не каждый день аспиранты-филологи к нам в тюрьму попадают.

— И какую ж работу вы хотели тут найти? — поинтересовалась я.

— Работу в сфере общепита, — ответил тропиканец. — Барменом или продавцом еды, к примеру. Представьте: большой светлый зал кафе, длинный прилавок, а за ним я в белом форменном костюме и с белоснежной форменной панамой на голове. Нас двое за прилавком: я и прелестная молоденькая эльфочка. И небольшая очередь, человек в пять, не более того. Я спрашиваю у вас с самой широкой и искренней моей улыбкой: чего изволите? Вы мне отвечаете: порцию равиоли по-ливорнски с двойной сметаной и большой экспрессо без сахара. Мои руки, словно порхая, накладывают в чистую до скрипа тарелку порцию равиоли со шпинатом, сыром и лягушачьим мясом. Я ставлю ее на поднос, заправляю ее двумя ложками густой белоснежной сметаны. Рядом с тарелкой кладу вилку, нож и столовую ложку, не забывая добавить к ним две белоснежные бумажные салфетки. Следом на подносе появляется бумажный стаканчик с раскаленным, густым до тягучести, ароматным кофе. Я с улыбкой подаю поднос вам, а вы даете мне серебряную монету. Я, небрежно, словно играясь, забираю ее у вас, и не глядя, отсчитываю вам сдачу. Пожелав вам приятного аппетита, и чуть поклонившись вам в спину, я поднимаю правую руку, чтобы привлечь к себе внимание других клиентов, и, не переставая улыбаться, говорю: свободная раздача! Это — моя мечта, честное слово!

— И стоило ради этого плыть через полмира? — хмыкнул Квентин. — У вас там, в Винчеции, кафе нет?

— Увы, на родине, чтобы получить подобное место, нужно либо иметь влиятельных родственников, либо два высших образования. К моему филологическому часто требуют бухгалтерское или торговое… Впрочем, можно было защитить докторскую, а после отработать пару лет посудомоем, но мне показалось, что здесь я быстрее смогу добиться чего-то в жизни.

— То есть, вы хотите сказать, что в «Романтику» с друзьями шли с целью поинтересоваться, нет ли там для вас работы? — спросила я.

— Почти, — сказал он. — Мы с друзьями решили отпраздновать прибытие на гостеприимный берег Ицкарона и встретились для этой цели в городском парке. Там, распив бутылку полусладкого за встречу, мы решили не ограничиваться этим и сесть за столик. Но, увы, вместо вежливого обращения и предупредительного обхождения, мы встретили стену людской недоброжелательности, хамства и грубости. Нам не указали на дверь только потому, что в кафе ее не было, а когда мы потребовали книгу жалоб и предложений, на нас нечестно напали со спины и безжалостно и бесчестно избили. Ногами, между прочим. А потом, кажется, землей.

Чего-то похожего я и ждала. Послушать его — так это они потерпевшие.

— То есть землей? — вопросительно посмотрел на меня Квентин.

Адвокат осуждающе покачал головой. Я пожала плечами и скопировала взгляд шефа, направив его на свинолюда.

— Ну, тот громила пнул меня ногой под коленную чашечку, а потом ударил локтем по голове. Я потерял равновесие и ударился лбом о землю, отчего, кажется, потерял сознание. Вы его поймаете?