Эри Крэйн - Единство

— Не слушайте его! — тонкий, как осиновый лист, и звонкий, как весенняя капель, юноша вскочил на один из каменных пальцев пруда, обращаясь к людям вокруг и тыча пальцем в Дэрка. Алый шрам печати пылал на его лбу, словно мак в солнечный день. — Этот человек пришел сюда, чтобы хитростью выманить вас из безопасного места. Он говорит о Церкви и об Ордене, так разве не эти две структуры вынудили нас спрятаться под землей? Все это лишь для того, чтобы вы забыли, кто вы есть, и продали душу Ордену, который оказался не так умел, чтобы найти и сломить Безвременье, но достаточно гнусен, чтобы лживыми обещаниями свободы и мира вытащить нас из-под хранящего нас свода и схватить там, на Поверхности.

— Вот дурак малолетний. Если все так, как ты говоришь, то почему я не привел Орден прямо к вашим дверям?

Юнец на мгновенье уязвленно затих, но тут же вспыхнул вновь, отыскав нужный ответ. Детские ручки дергали его за полу туники, прося спуститься вниз и не накликать на себя беду, но в своем праведном запале, он собирался идти до конца: из-за стоящего перед ним человека он и его сестра в одночасье потеряли обоих родителей, отправившихся на замышляемый в Берилоне мятеж.

— Безвременье неприступно! Камень города неподвластен ничьей воле, его нельзя разбить или сдвинуть с места.

— Ты, видно, по юношеской горячности, упустил из виду, что двери, защищавшие город, стали частью оборонной стены. А раз кто-то смог их основательно запереть, значит, мог бы и открыть и без вашего позволения, — Дэрк ухмыльнулся, выжидая следующего выпада мальчишки, но тот молчал, глотая раздирающую его изнутри ярость. — Единственная причина, почему Орден не тревожил ваш город, это то, что с первого дня его основания Смиренные защищали свободных магов, в том числе и вашу общину. Все эти годы Орден знал об Убежище, где оно находится и сколько магов живет под его защитой.

— Ложь! Орден ловил отступников, принуждал их служить Церкви!

— Кто-то же должен был, — юноша дернулся и обернулся, чтобы встретиться взглядом с невидящими глазами Слепой.

Всю дорогу к храму ее заблаговременно пропускали, сторонясь, словно больную, и проложенная ею тропа из расступившихся людей еще не успела сомкнуться. Пользуясь случаем, в просвете появлялись детские головы, любопытно глазеющие на людей у храма.

— Дэрк Крайснер не лжет, — продолжила она. — И пусть его слова кажутся вам небылицами, но Орден Смиренных, так или иначе, заботился о будущем каждого вольного мага. И делал это потому, что его главой является мятежник, бывший одним из организаторов восстания двадцать лет назад. Тем, кто в тот день покинул Убежище и больше никогда в него не возвратился.

Тишина рухнула на площадь перед храмом оглушительной лавиной, в которой только малолетние дети продолжали дергать отцов за рукава, но те молчали. В Безвременье было непринято вспоминать события двадцатилетней давности, а также тех, кто тогда не вернулся к своим семьям.

— Пусть будет так. Я не посягну на истинность твоих слов, провидица, — первым заговорить осмелился одетый в рыжую бороду и лохматую шевелюру мужчина. — Но много ли стоит слово Всевидящей? Что, если мы последуем за тобой, и сгинем так же, как и сотня наших братьев и детей? Что если Орден падет перед Церковью, и все мы станем лишь зернами на ее жерновах?

К удивлению Дэрка на сторону рыжебородого встали почти все, кто жался у подножья храма. Испуганные надвинувшимися внезапно, словно зимний закат, переменами, маги искали себе опору в том, кто не побоится высказать мнение многих. Они позабыли о Вихре, пылком юнце, даже о Слепой, к которой придвинулись совсем близко, едва не толкая локтями. Соблазненные обрисованным Дэрком будущим и пугливо озирающиеся на нависшие над ними тучи горестного опыта прошлых лет, они с нетерпеливой дрожью в коленях ждали разрешения спора.

Он чувствовал их. Камень доверительно шептал о переминающихся ногах, ногах, перекатывающихся с пятки на носок и постукивающих друг о друга каблуках. Он читал в этих ударах стук сердец, чья жизнь сейчас может либо обрести новый смысл, либо преисполниться мучениями, пока время не оборвет их терзания. Опустив глаза, он видел, как излучаемый монолитом свет пульсирует, сотрясая его тень, побуждая сделать хоть что-нибудь.

— Мир между церковниками и магами был заключен не только для защиты прав укротителей стихий, но и для безопасности всего Огнедола, — Кристар шагнул вперед, выходя из луча света и зажигая над головой крошечную звезду, чтобы видеть лица каждого мага, и чтобы каждый видел его. — От того, сможем ли мы жить бок о бок, без розни и междоусобиц, зависит, проснемся ли мы завтра. Подумайте о будущих поколениях, о мире, который их встретит, и о том, что скажете им, когда они спросят, что вы сделали, чтобы все было иначе? Вы можете и дальше прятаться здесь, а можете подняться наверх и помочь построить новое общество, переборовшее недуги прошлого. А тем, кто боится ига Церкви, я скажу, что буду защищать каждого незаслуженно притесненного мага, а вместе с тем и будущее Огнедола.

— Изысканные речи не придадут тебе силы! — юнец, так и не слезший с каменных ладоней, ощерился обиженным щенком. Хоть и выглядел молодо, он был не младше Кристара и понимал, как мало может такой, как он, и как глупо звучит в его устах речь, достойная полководца.

— Верно говоришь, малец, — парень, раскрасневшись, улыбнулся, получив поддержку от рыжебородого. — Почему мы должны брать на веру слова желторотого мальчишки, который настолько горячен в своем гоноре, что разбрасывается обещаниями, которых ему не выполнить.

Улыбка исчезла с лица Эльсы. Как и отец, она смотрела на Кристара, готовая по малейшей его просьбе поставить на место заводил, полошащих остальных.

Ни гуляющие желваки Дэрка, ни чего-то ждущий Кристар не заставили магов утихнуть, пока над их головами не послышался треск.

Стряхивая на головы людей залежавшуюся пыль, статуя хасса замотала головой, размякшим языком облизала пасть и, моргнув тускло-желтым глазом, опустилась на все четыре лапы на площадь перед храмом, распугивая оробевших магов. Пощекотав языком воздух, каменный зверь встряхнулся, сбрасывая с себя тысячелетний налет и подставляя струящемуся по телу свету золотистые шерстинки.

— Потому что я могу их выполнить, — голос Кристара прозвучал в абсолютной тишине, а его рука опустилась на подставленный ласкам каменный лоб зверя.

Облокотившись на стол и болтая в воздухе ногами, Эльса за обе щеки уплетала песочное печенье, принесенное одной из жительниц Убежища, сполна проявившей свое расположение и несколько минут восхищенно рассказывавшей, как все это время она ждала чуда, что позволит ей вернутся в родные края.