Эри Крэйн - Единство

Им стала кровать в углу, через стенку от которой находились ванная комната. На нижней половине уже сидела ссутулившаяся девчушка лет пятнадцати от роду с густо усеянным крупными веснушками лицом и собранными в хвост блекло рыжими волосами.

— Ноя, твоя соседка. Если ты окажешься настолько тупа, что тебе понадобятся дополнительные разъяснения, обращайся к ней, — Ильга махнула на девочку рукой. Ноя неуверенно потирала руки с исколотыми иголками пальцами. — Подъем в шесть, отбой в одиннадцать, услышу от тебя хотя бы звук в период между, и ты еще долго не сможешь говорить. С завтрашнего же утра приступаешь к своим обязанностям — после проклятого мятежа у прачек нет времени сидеть сложа руки. С утра следуй за остальными, дежурная все тебе объяснит. А сегодня займись тем, что вызубри, как подобает себя вести, если ты, не дай Небо, встретишься с благородной особой. Но мой тебе совет — не высовывайся и выполняй свою работу. Ноя, расскажи своей новой соседке, что и как должна делать служанка дворца Всевидящей Матери, чтобы не оказаться выброшенной в помойную яму.

Ильга придирчивым взглядом осмотрела внешний вид Оники и, прежде чем вернуться к своим заботам, пообещала «что-то с этим сделать».

— Привет, я Ноя, — серый невзрачный голос девочки, как нельзя лучше подходил к ее нескладной внешности. — Я немного умею читать и у меня с собой «Большой сборник указаний и наставлений для служанки». Садись, у нас есть несколько часов до ужина и немного времени после, я прочитаю самое главное.

Страницы пухлой книжки зашелестели между пальцев Нои, сливаясь в единый поток с ее монотонным говором. Сидя на кровати рядом с девочкой, Оника не слушала ничего из того, что читала служанка, прекрасно зная содержание издания озвучиваемой книги с комментариями. Все ее внимание занимали перешептывающиеся по углам подчиненные Ильги, раз за разом бросающие острые взгляды в сторону новенькой.

Одни лица сменялись другими: служанки возвращались из сада, бегали туда-сюда с шитьем и подносами, не забывая переброситься друг с другом горсткой смешливых слов. Ильга уверенно зазвонила в отполированный колокольчик и звонкая трель тонким сопрано зазвучала на фоне отбивающих семь вечера старинных часов.

— Продолжим потом, — Ноя закрыла книжку и, завернув ее в желтую тряпицу, спрятала в ящик под кроватью. — Сейчас время ужина, не смотри по сторонам и держись рядом.

Столовая для прислуги находилась в самом конце коридора, переполненного запахами кухни и голодными слугами. Длинные столы уже были уставлены тарелками с остывающей кашей, кусочками овощей и двумя ломтями хлеба на каждой. Мужчины толкались и гоготали, тогда как женщины, посмеиваясь в ладошки, быстро рассаживались в ближней ко входу половине зала.

— У каждого есть свое место, и занимать чужое я тебе не советую, — прошептала на ухо Онике Ноя. Пройдя в конец первого стола, она взяла две тарелки и направилась в самый край к стене, попросив соседку захватить ложки и стаканы с напитком.

— Почему мы пересели? — поинтересовалась Оника, опускаясь на застеленную покрывалом скамью рядом с прижавшейся к стене Ное.

— Кроме общепринятых правил поведения у прислуги дворца Всевидящей Матери есть еще и внутренние законы. Остальные не любят, когда я сижу рядом, так что занять место в стороне лучше, чем терпеть их тычки, — пояснила Ноя и указала на свои веснушки. — Другие служанки смеются и говорят, что это заразно.

— Какая нелепица, — Оника улыбнулась девочке и приступила к своей порции густой, но недосоленной каши.

«В книгах не пишут, что прислуга дворца Берилона хуже стаи крысопсов, — думала Оника, раскусывая сыроватый кусок кабачка, — главное, это однозначно лучше Ассамблеи, прячущей под полой ядовитый кинжал предательства».

Когда к Ное и ее соседке направилась группа из четырех молодых служанок, Оника старательно делала вид, что полностью поглощена остатками каши в тарелке и не замечает ничего вокруг.

— Ну как, нравится дворцовая еда? — раздалось за спиной, и влажная девичья ручка сжалась на загривке Оники. — Ходят разные слухи, почему тебя, приблуду с улицы, взяли во дворец.

— И как такой дуре удалось добиться заступничества господина Кристара? — визглявый голос второй говорившей еще больше злил и без того заведенную Онику. — Ты здесь никто, так что не зарывайся, уяснила?

— Что здесь творится? — зычный голос Ильги пронесся по столовой, приводя в чувство набросившихся на Онику служанок.

— Мы всего-то приветствуем новенькую, — ответила девушка, сжимавшая шею Оники. Рука ослабила хватку, и стакан холодного компота вылился на голову соседки Нои. — С пополнением нас!

Служанки удалились под одобрительные окрики и хлопки большей части женского общества, оставив Онику давиться злостью. Сжимая ложку до боли в руке, девушка поймала себя на мысли, что хорошо помнит эту злость, совсем такую же, которую испытывала в преддверии нападения Республики. Ужаснувшись, она встала из-за стола и поспешила в комнату, на ходу душа в себе вспышки гнева. Ни при каких условиях она не собиралась допустить повторение недавнего безумия!

Позже вечером, в утопающей в пару банной комнате, полной горячей воды и раззадоренных служанок, щипающих и толкающих Онику, она неустанно твердила себе: «или это, или Республика и безумие».

Отделавшись парой синяков и выдранным клоком волос, она забралась на верхнюю койку отведенной ей кровати, одевшись в предоставленное Ильгой потрепанное ночное платье и разложив немногие принесенные женщиной вещи по ящичкам.

Лежа на животе, Оника взглядом ловила звезды, изредка вспыхивавшие меж низких облаков. Противоречивые чувства терзали ее душу, даря радость осознания, что Кристар все еще жив, дворец не разрушен и дни Огнедола в преддверии снежной зимы по-прежнему спокойны и размерены. Ощущение счастья сменялось раскаяньем за жизни мятежников, которых пришлось оставить на расправу Ордена, и за беспокойные ночи отца и Люфира, наверняка гадающих, что пошло не так, и почему она не возвращается, пусть даже и сама.

Отдаваясь во власть сна, Оника гадала, какие последствия придут в мир, после ее вмешательства в течение времени, и не станут ли они еще большей напастью, чем война с Республикой.

Дни слились в безликую череду, пропахшую мылом и мокрыми простынями, дубеющими на ветру. Прачки ходили со стиркой к заводи, находящейся внутри дворцовых стен и отделенной от озера гигантским стоком, перекрытым толстой решеткой, в разы крепче той, которую Онике пришлось перерезать, пробираясь во дворец в день мятежа.

Девушки, ни на миг не остающиеся без присмотра стражников со стены, тихо жаловались друг другу на неработающую котельную, из-за которой приходилось полоскать белье во вгрызающемся в кожу холоде. Возвращаясь в комнаты прислуги к шести вечера, прачки тихо всхлипывали, стараясь лишний раз не беспокоить вспухшие руки, даже привычная к стирке кожа которых страдала от жестких тканей и ледяной воды. Онике оставалось только скрывать совершенно целые кисти: пусть холодные воды и кусали их нещадно, но они же их и залечивали, хотела того девушка или нет. Она с нетерпением ждала, когда заработает котельная, и ей не придется объяснять, почему ее не приспособленные к ежедневному труду руки по-прежнему мягки и свежи.