Александр Курников - Дождливая осень

— Да шут их знает, дозорные донесли, что отряд не маленький, одна его часть зашла со стороны леса, вторая перекрыла нам дорогу, а позади нас речка с топкими берегами. Не надо быть семи пядей во лбу, что бы понять, куда они хотят нас загнать.

— Что предлагаешь?

— Ударить по одному из отрядов.

— Хм. — Сахрар сдвинул шлем на затылок. — А что перед нами? — Бекар пожал плечами. — Небольшое поле, а дальше, лес вроде. У меня другой вопрос, что будем делать с тэйваром? На коня его теперь не посадишь.

— А что мы можем? Уложи его в повозку, подбери двух опытных бойцов из местных, и пускай уходят через ту самую речку. — Тысячник тронул коня. — Ах, да, и передай Хамаю, пусть уходит тем же путём, мы прикроем.

— Как скажешь йёр. — И Бекар ускакал к тэйвару. У палатки возник другой полутысячник Марбан, этот, в отличие от лёгкого нравом Бекара, был всегда угрюм и неразговорчив.

— Что будем делать с обозом йёр? — Не глядя в лицо командиру, спросил он.

— Бросим. Твои готовы?

— Да йёр.

— Тогда пошли своих людей вперёд, пусть узнают что там.

— Уже. Там в лесу пешее ополчение бунтовщиков, тысячи три мечей.

— Как думаешь, сходу прорвёмся? — Марбан нахмурился ещё больше.

— Если увязнем, нам конец. Конница Чирка зайдёт нам в тыл и прикончит.

— Знаю. — Кивнул тысячник. — Дождёмся, когда пехота на поле выйдет и ударим. Стройтесь, пойдём двойным тараном.

Барабан выбил замысловатую дробь, сотни пришли в движение и через несколько минут образовали два клина стоящих друг за другом. Прозвучала новая дробь и «тараны» лёгкой рысью двинулись вперёд. Конница довольно быстро преодолела небольшую рощу и оказалась на границе поля, на котором уже развернула свой строй повстанческая пехота. Глубина построения удивила Сахрара, всего семь рядов, к тому же тут было очень мало копейщиков.

— Нам повезло, опоздай мы немного и места для разгона бы не хватило. — Сказал скакавший рядом с тысячником Бекар.

— Это точно, мы вовремя. — Сахрар вгляделся в нестройные вражеские ряды. — Небо, что это за воины? — Он сморщился, как будто укусил самое кислое яблоко на свете.

— А не всё ли равно йёр?

— Ладно. — Вздохнул тысячник. — Пошёл. — Первая полутысяча тронулась с места и очень скоро перешла в галоп. Земля загудела и строй повстанцев в место того что бы сплотиться и врасти в землю, стал прогибаться. Бекар злорадно улыбнулся и конница, расшвыривая пехоту, одним махом прорвала строй, а потом наткнулась на встречный конный вал, выкатившийся из леса. Всё это было такой неожиданностью для Сахрара, скакавшего галопом в середине второго «тарана», что он даже приказ о перестроении не успел отдать. А когда с тыла и флангов показались новые конные отряды, он понял, их не на топкий берег оттесняли, а сюда заманивали. Через полчаса от тысячи лодинитов не осталось и следа. Они сражались достойно, даже более чем, но пятикратный перевес повстанцев не оставил им шанса.

Через двое суток после сражения небольшой отряд Хамая нагнал усталый всадник. Купец самолично поднёс ему чашу вина и с неподдельным интересом приготовился слушать.

— Лодиниты разбиты господин.

— А тэйвар?

— Не знаю, ни в лагере, ни среди убитых его не было.

— Наше отсутствие кто-нибудь заметил?

— Нет, перед боем подъезжал Бекар, велел нам уходить через реку, а потом они построились и ушли.

— Как ушли? Я думал, битва была в лагере, бунтовщики должны были застать их врасплох.

— Врасплох не получилось, битва произошла в вире от лагеря.

— Вот как, надеюсь, Сахрар не выжил.

— Там никто не выжил. — Купец не глядя, сунул Кивиру ещё одну чашу вина.

— Поезжай в Боулек узнай, что говорят о посольстве при дворе марвелина, и о чём судачат в городе. Встретимся через две недели в Баттербите. — Кивир устало поднялся. — Дайте ему другого коня.

После первых же суток пути риэль Хемила потребовала себе коня, чем ужасно огорчила Бизона, который наслаждался её обществом и заумными разговорами весь первый день. Нет, он конечно не был плохим возницей, но дороги марвеллы во время дождей оставляли желать лучшего. Да чего уж там говорить, они и перед дождями были не к чёрту.

Неряха не был бы неряхой, если бы не смог отомстить. Он, к великой радости риэль, откопал где-то дамское седло, старое, потёртое, абсолютно без всяких изысков, но дамское и вполне пригодное для езды. На следующий день довольная как сотня хорошо певших кошек Хемила элегантно забралась на одолженную ей Хонами лошадку, и первые полчаса пути грациозно рысила с боку отряда. Она даже пустила свою «красавицу» в лёгкий галоп, проскакала где-то с пол вира и…, у седла лопнула подпруга. Риэль Хемила Боро, дочь марвелина и жена тэйвара со всего маху грохнулась всей своей красотой в лужу, подняв в ней неслабую волну.

Может Бизон и был совсем не причём, может он ничего не делал с этим растреклятым седлом, но только на его довольной роже играла злорадная усмешка. Хемила встала, отряхнулась и вернулась на тряскую повозку, но следующий день она всё равно провела верхом, только в мужском седле, а Неряха переключился на Анэй, служанку Хемилы. Вот только с заумными разговорами у них не задалось, да и не с заумными тоже, служанка оказалась заносчивей своей госпожи и, обозвав Бизона жлобом, прекратила с ним всякие разговоры. Балагур заскучал, вся его тонкая душевная организации, имевшая внешность пропитого бродяги, не терпела рядом с собой глупых женщин, даже если они были красивы.

К концу третьего дня отряд остановился у крохотного селения, расположенного на перекрёстке двух дорог, и называемого Сарма. Самый большой дом в селении принадлежал кузнецу Тахику, но вместить смог только риэль Хемилу со служанкой, да Верейку с Рутом, остальным пришлось расположиться в двух соседних дворах. Предусмотрительный Кибан выставил охрану у дома Тахика, чему кузнец несказанно обрадовался и весь вечер чувствовал себя важной персоной, хотя и понимал, что охраняют вовсе не его. Жена Тахика, маленькая чернявая женщина, ужасно стеснялась высокородной риэль, и старалась на глаза ей не попадаться, а так как в доме было всего две комнаты, то стеснялась она постоянно. Сам же Тахик весь вечер нарочно ходил мимо охраны, степенно балагурил с Верейкой, и сурово хмурив брови, покрикивал на жену, хотя степенности в этом невысоком улыбчивом человеке было не на грош. Зато кузнецом, по словам Сандра, оказался знатным и они после заката солнца, закрылись в кузнице и начали что-то там колдовать.

После простецкого ужина, который высокородным путешественникам подавали отдельно, Рут отыскал Борхуса и предложил ему потренироваться, балар согласился. Они отошли подальше от селения и развели костёр.

— Я вообще-то практиковаться не собирался. — Сразу сказал Борхус. — Да и вряд ли у тебя сейчас что получится.