Александр Карпов - Необыкновенные приключения капитана Шпарина.

— Дело было так, — Шпарин поднял пистолеты, наручники, и побросал в бассейн. — Приехали — проверили обстановку. Выдали пойла, хорошего кстати. Удостоверились — я один. Полковник уехал к Супоневу, поприсутствовать при допросе, лейтенант, видимо, не сдавался, а эта мымра, Рысачка, осталась нас пасти. Вон в той машинке у леса. Потом полковник забеспокоился, не нашел ли я Рысачку и ушел с деньгами, оставил Супонева допытывать Ляхова и вернулся… Ну, а дальше ты знаешь.

— Ай, да Миша! Ай, да молодец!

— Это не я молодец, это «дубликат» молодец. Оставил шифровки, документы, немножко денежек. Греется сейчас у тёплого моря, на тёплом песочке с нашими деньгами. Или не с нашими? А, колдун? Да и ты молодец, полз на Древаку с полной бутылкой, как на танк. Не пожалел лекарства. По тыковке хотел долбануть?

— Хоте-ел, — польщенно ответил Маралов.

— Дружища-а! Дай я тебя обниму. А бутылек откуда?

— Запас. С утра стояла. В уголке, под скамейкой. Я про неё забыл.

— В твою забывчивость плохо верится.

— Покажи шифровку! — вдруг сказал Маралов. — Она у тебя во внутреннем кармане, с паспортами. Доставай, доставай…

Экстрасенс потыкал пальцем в квадрат на листке в клеточку.

— Не допёр, Михаил Иванович!.. Это план поместья. Простенький. Маленький квадрат с кружками — наш дом с башенками… А…

Палец Маралова поехал по пунктирной линии и упёрся во внутренний угол большого квадрата.

— А денежки где-то здесь. На Северо-Востоке.

— Какой ты умный, Дружища-а! Дай я тебя поцелую.

— Потом поцелуешь.

Прибежал Додоня с холщевым мешком. Чертыхаясь, пристроил гремящий мешок в багажник.

— Посудка серебряная. Не оставлять же.

— Конечно, не оставлять же. Серебро есть серебро.

— Петя! Лопату! — возбужденно сказал Маралов. — Они там. Там они!..

— Были они там, — сказал Шпарин. — Если свербит — иди посмотри.

— Кого закапывать будем? — Додоня достал из багажника лопату и подал Маралову. — Полковника? Так это опять не наш полковник…

— А ну вас! — Маралов схватил лопату и бросился в темноту.

Взошла яркая белая луна.

В соседнем доме, за оградой, слышались возбужденные голоса.

Перепачканный Маралов вернулся, бухнулся на колени и, оттолкнув тушу мертвого водяного животного, стал мыть грязные руки.

— Нашел?

— Яма двухметровая… Сверху куски дерна… свежего… Еле вылез. Были они там, были…

— Конечно, были. Были и сплыли.

— Это я яму вырыл, — доложил Додоня. — Супонев там.

— Гад ты, Петя! — сказал Маралов.

— Зря признался, — укорил Додоню Шпарин. — Теперь человеку плохо.

Шпарин забрал бумажник у мёртвого полковника и похлопал Маралова по плечу.

— Заканчивай… Соседи проснулись. Стрельба на всю округу. Уносим ноги.

Шпарин подтащил полковника к бассейну и перевалил через бортик.

Додоня вывел машину на улицу и побежал закрывать ворота.

— Малджер! — напомнил Маралов. — Твоё новое животное.

— Псин я отвязал, — сказал Додоня, прыгая за руль.

Шпарин посмотрел на распахнутое окно особняка.

— Очаровашка. С закидонами, правда, но у кого их нет. Попасть бы ей в хорошие руки… Все! Погнали, не оглядываясь!

Если бы Шпарин оглянулся, то увидел, как лязгающую калитку двинул головой рыжий пёс и на улицу выбрались две собаки. Рыжий пёс, встав на задние лапы, замахал передней правой.

Карамелькин кошмарный сон прервался. Девушка очнулась от холода, хлопанья автомобильных дверей, громких возгласов и поднялась закрыть окно.

— Щас рехнусь, — сказала Карамелька, оттягивая пальцами нижние веки и глядя на стоячую собаку махающую лапой.

Глаза собак горели красным. Лиловая махнула длинным хвостом, куснула рыжего и обе собаки убежали в темноту.

Карамелька зевнула, захлопнула окно и пошла досматривать сон.

За посёлком джип сьехал на обочину и стал перед указателем.

На стёкла машины прыгали длинноусые кузнечики. Косматые слоники вылезли из кукурузы, гурьбой перешли дорогу, залезли в реку и поплыли вниз по течению.

На заднем сиденье завозился Маралов. Раздался булькающий звук. Шпарин перегнулся через спинку сиденья, нащупал руку Маралова, выдернул бутылку и, открыв дверь, бросил бутылку в кукурузное поле.

Дорога осветилась. Из-за поворота выскочил, мигая огнями спецсигналов, полицейский автомобиль. За ним, почти сразу, завывая сиренами, вылетели ещё два. Проехали тентованый грузовик и чёрно-хромированый джип.

— Ну скажи, Миша, — зевая, попросил Маралов. — Скажи…

— Что?

— Твои волшебные слова.

— Какие, Николаич?

— «Твою мать» или «мать ихнюю». На выбор.

— Мать ихнюю, — сказал Шпарин.

— Не откроется. Расписания нет. Будем ждать, когда сцапают?

Шпарин выпрыгнул из джипа.

— Идите сюда! — крикнул он от указателя.

— Покрасили, — Маралов поковырял ногтем белую краску.

— Ночью?

— Ни один прохфессор не объяснит, как оно происходит, — сказал Додоня и пнул столб.

— Поехали, налбандинцы и полбогребцы, — сказал Шпарин. — На Боровск, Петя!

Утро застало грязно-серый джип на лугу у пустынной дороги. Металлические опоры ЛЭП прыгали через серую бетонку и ныряли в широкую просеку. Просека вела к горе. На вершине горы сидела плотная черная туча.

В машине спала троица беглецов из одной реальности в другую.

Додоня, подложив под щеку сложенные ладони, сладко посапывал на переднем сиденье. Шпарин, согнув ноги, скрестив руки на груди, спал на заднем, на спине, положив голову Маралову на колени. Маралов в перепачканном розовом костюме сидел, привалясь к двери автомобиля, и чутко дремал. Изредка всхрапывал и, просыпаясь от собственного храпа, с негодованием смотрел на голову Шпарина.

— Привал закончен, — объявил Шпарин, просыпаясь от очередной горловой трели, выданной Мараловым. — Подъём!

— Оправляемся, споласкиваем физиономии, коротко перекусываем и в путь. Прошу обратить внимание на дорогу. Она пуста. О чём это нам говорит?

— О том, что мы нырнули не в ту щель.

— Или в ту.

— Все ноги, Миша, отсидел!

— Интересно, как я их мог отсидеть, если я на них лежал? — Шпарин потряс головой, отгоняя остатки сна.

Додоня достал из багажника пакет с рулоном туалетной бумаги, мылом в зелёной мыльнице и махровым зелёным банным полотенцем.

— По кустам, парни, — сказал Шпарин. — Друг друга из вида не выпускать.

Поочередно они сбегали до леса.

Додоня вытащил канистру, плеснул тонкой струйкой в протянутые ладони Маралова и обильно полил голую спину Шпарина.

— Ух… хорошо-оо!.. — закричал Шпарин, расплескивая руками воду по телу. — Ух, хорошо-о… Лей, не жалей!…

— У тебя кроме старых дырок в спине, шрамчик на животе, как от ножа, — сказал Маралов, рассматривая Шпарина. — Гвардеец, ты наш, невидимого фронта.