Людмила Минич - Земля вечерних звёзд

Матушка встала, пошла вокруг костра, сначала потихоньку, потом быстрее, все ловчее перебирая ногами. Глаза закрыла, руки развела. Ак Ми Э посмотрела в костер. Ведь она обещала больше ни о чем не просить с той самой дождливой ночи… Значит, ни о чем и не следует… Если духи на ее стороне — сами Матушке укажут, если же нет — значит, это Ак Ми Э что-то сделала неправильно, неладно… Ох, как страшно… как страшно… Что же будет, если отберут у нее Тин Ло?.! Что ж Хранительница не останавливается?

Матушка остановилась, воздела руки, обращаясь к духам, замерла. Люди И Лай почтительно молчали. Сие настороженно посматривал вокруг. Старуха открыла глаза.

— Ничего не отвечают, — сказала она. — Ни слова не говорят. Наверное, не видят его на другом конце земли, в своей Адия…

— Хорошо, — заключил Старейшина. — Раз даже духи предков молчат, то и нам поспешно говорить не должно! Будем ждать. И коли есть правда в словах Ак Ми Э — то к осенним холодам Сан Хи Э должен явиться в поселок. А коли обманулась она ненароком, услышала то, чего не было, и не вернется этот адия, тогда и надлежит собрать Круг в другой раз. Так вот, люди И Лай! — Он поднял посох. — Если Сан Хи Э до второй осенней большой луны не появится в поселке, то соберется новый Круг Рода И Лай. Ему и решать судьбу Тин Ло! Пусть будет так по воле духов Рода и по закону предков И Лай!

Он трижды ударил посохом об землю. Люди вокруг недовольно заворочались. Это, конечно, дело Ин А Тала — суд чинить по закону предков, да только ждать-то до осени долгонько… ох, долгонько. Много лун пройдет, много дней, и урожай вновь худой собрать можно… Каждый в который раз прикидывал свое. Ворча, люди начали расходиться. Нин Эсэ решилась только бросить на Ак Ми Э огненный взгляд, да и уползла себе, потому что Сие сразу же подобрался весь, зарычал.

— Спасибо, — прошептала Ак Ми Э, проходя мимо Старейшины. — Спасибо, — оглянулась на Сие, вышагивавшего рядом.

Тин Ло тянул к зверю свои ручонки. Она посадила ребятенка на спину мощному ти-кою, а тот даже не остановился, продолжая мягко ступать сквозь людской поток. Ак Ми Э, придерживая сына на пятнистой спине огромного Сие, двинулась рядом под яростными взглядами отовсюду. И хоть бы кто-то пожалел. Никто ни единого доброго слова не сказал.

У самого домика она сняла смеющегося Тин Ло с ти-коя. Присела, обняла зверя.

— Одни мы остались, Сие, никого больше нет. Только тебя и можно просить. Только ты помочь нам можешь! Чует сердце, не успеть ему до второй осенней луны! Что я сделать могу! Ничего! Лишь тревогой изойтись. А ты можешь, мой Сие, только ты… Найди его! Найди Тая! Укажи ему скорую дорогу!

Ти-кой поднял морду, сверкнул глазами,

— Найди его, Сие! Чувствую, коли не успеет он ко второй луне — большой беде быть… До того уж дотерплю я, — поглаживала она зверя за ушами, ласково нашептывая слова на языке Хранителей, который, как говорят, ти-кои понимают. — На тебя одна надежда…

Ти-кой нырнул под руку Ак Ми Э, легко встряхнулся, сделал несколько кругов подле нее, проворчал что-то и упруго двинулся прочь. Прежде чем скрыться из виду, он на миг остановился, обернулся и быстро исчез, как будто тень скользнула в сторону, растворилась в весеннем воздухе, напоенном ароматами молодых трав.

Дни сменялись новыми днями, луны блекли одна за другой, деревья давно укрылись сочным зеленым пологом, а кроны тин-кос в священной роще из белых сделались розовыми. Только на ростке нового священного дерева никогда больше, чем один цветок, не распускался. Ак Ми Э даже ходить перестала в рощу. Смотреть больно. Все больше чахли одинокие цветки на дереве ее сына. Все мельче они, все слабее, все быстрее облетали их лепестки — новый бутон уж и развернуться не успевал, и тонкая ветка с капелькой будущего цветка голо и неуютно торчала в белом саду.

Ак Ми Э теперь ждала вестей не с надеждой — с тревогою. Что будет? Что же будет, если Сие не поспеет вовремя? Если не отыщет ее Тая в Великих Лесах? И ночью, в своих снах, она торопила обоих, и зверя, и человека. Скорее, возвращайтесь скорее, потому что люди И Лай только и ждут второй луны, больше не скрываясь. Ак Ми Э снова перестали к себе пускать, перестали к хворым да увечным звать, перестали за травами являться.

И как глядят! Глаза, полные укора. Глаза, налитые ненавистью. Злобные глаза. Но хуже всех — это несчастные, больные. Как у Кай Кина, увечного парнишки, что Тай прошлой зимою из беды выручил. Он ведь тоже надеялся, поведала подруге Сис Мя Э, что духи исцеление ему подарят. Младшая Хранительница уж говорила его матери, объясняла, что тут никакие духи не помогут, а та как не верила, так и до сих пор надежду лелеет. На Тин Ло, на солнышко единое в Роду И Лай. Вот Ак Ми Э как ни увидит Кай Кина в поселке, уныло тянущего ногу свою стежкою меж домами, так глаза и отводит. Лишь бы его больного взгляда не встречать, просящего, жалобного.

Ну и что ему с того, что Ак Ми Э в свою малую ветвь вернется или пустит в свой дом чужого человека, который примется Тин Л о опекать… да не так, как ей сердце говорит, а как Род велит, как решит, как скажет? Что с того? Все одно нога скрюченною останется. И снова тогда Ак Ми Э у него виноватою будет… Вот ведь как.

Скорее, скорее, Сие! Лето умирает. Скоро начнутся дожди — предвестники осени. А там уж и до второй луны недалеко.

Сис Мя Э ввалилась, когда день понемногу начинал клониться к вечеру, даже не стукнув в дверь. Тяжело отдышалась.

— Беда, Ак Ми Э! Беда! — простонала.

У девушки резануло сердце, точно тонкой нитью стянуло. Тин Ло, игравший «вечерними звездами», развалясь на шкурах, только глянул на мать — и немедленно заплакал.

— Пошли мы сегодня с Матушкой и Су Ин в рощу, духам поклониться, а там… — Сис Мя Э сама разрыдалась, оплакивая все подряд, и Род, и Тин Ло, и Ак Ми Э.

— Что? Ну что? Говори же! — Ак Ми Э подскочила, встряхнула Хранительницу за плечи. — Не мучай меня, Сис Мя Э!

— Дерево… Дерево Тин Ло… Оно умерло… — Сис Мя Э залилась слезами.

— К-как?… — выдавила Ак Ми Э непослушными губами.

— Последняя почка так и не разбухла… бутона не дала… мы потому и ходили, хотели духов попросить, чтобы не лишали Род благословения своего!.. — между всхлипами рассказывала девушка. — А теперь и она… Нет ее больше. И кора поседела… Так умирает ветка на больших тин-кос… ты же знаешь, Ак Ми Э, ты видела…

Ак Ми Э опустилась рядом с плачущим Тин Ло. Когда умирает ветка, уходит и… Она схватила Тин Ло, прижала к сердцу.

— Не отдам его! Ни духам, ни людям И Лай! Никому не отдам!

— Что ты против духов, Ак Ми Э?… — горестно вопросила Сис Мя Э. — Не сразу, так потом угаснет наша звездочка ясная! Ты же знаешь: ветки да деревья тин-кос сами не сохнут. Сама знаешь, что это! Матушка сказала… раз Тин Ло всему Роду был назначен, то и проклятье сразу всем…,